И разочарование.
У меня пересохло в горле.
— Мне уже пора бежать, — Тимофеев, пытаясь сглотнуть слюну, бросил спешный взгляд на часы и прокашлялся. — Иначе я опоздаю. Приятно было повидаться!
Он протянул Донских руку.
Улыбаясь, Сергей крепко пожал её и вновь похлопал сыщика по плечу:
— У тебя номер тот же?
— Да, — заверил Тимофеев, несколько раз беспокойно кивнув в подтверждение.
— Тогда я позвоню, — Донских внезапно осекся. Состряпав виноватое лицо, он добавил: — Напишу!
— Хорошо, — согласился Тимофеев. В тишине больницы его голос звучал почти оглушительно. Глядя куда-то в пол, мне под ноги, он проронил: — Пока, Саша.
Эти слова звучали как выстрел. Стало мучительно больно. В ответ я смогла лишь выдохнуть.
Грудь разрывало от нестерпимых страданий.
Ему было невыносимо дальше находиться в моем обществе. Тимофеев развернулся и быстрым шагом направился прочь по коридору. Мне хотелось кинуться за ним, догнать, прижать к себе, всё объяснить и молить о прощении. Но руки и ноги оставались недвижимы. Я почувствовала, как немеют кончики пальцев. Его силуэт продолжал удаляться в полной тишине.
Стало темно и тихо. Меня ровно лишили слуха.
Все посторонние звуки и шумы перестали существовать. Стены стали выше, пространство сужалось. Задыхаясь в паническом припадке, я пыталась разглядеть хотя бы его очертания. Но коридор был уже пуст. В полнейшем безмолвии до меня доносились лишь звуки его удаляющихся шагов. Шаг. Шаг. Еще шаг.
Он уходил. И в этом не было ничьей вины, кроме моей.
Вдруг до меня донесся оглушительный звук железа — захлопнулись двери. Потом еще одни. И я оказалась в мертвом безмолвии тишины, совсем одна, запертая в тюрьме своих переживаний. И лишь звук моего дыхания напоминал, что тело живо.
Как пережила я это?
Он попрощался, не глядя в мои глаза. Не хотел видеть моих губ, слышать от них ответа. Видеть, как они опять солгут.
— Что с тобой? — голос Донских заставил меня вздрогнуть.
Его глаза хитро улыбались. И это не было вопросом. Он всё про меня знал, может, даже следил за нами. И у него всё было под контролем.
Донских прекрасно знал, что делает, когда произносил те слова. Это был его ход в борьбе с соперником. И я не могла обижаться, потому не знала, сказал ли он правду или солгал. Так бывает, когда пытаешься морочить кому-то голову. Сам попадаешь в расставленные тобой сети.
Я так и не смогла ответить ему ничего, просто стояла и смотрела, не в силах пошевелиться. Сергей вглядывался в мои глаза с добродушной улыбкой, полной отеческой нежности. Ему хотелось пожалеть меня, но он не решался сделать шаг.