— Более десяти тысяч в день, мистер Грифитс.
Лигет вытирает выступивший на лбу пот.
— То есть мы теряем пятьдесят тысяч воротничков в неделю или двести тысяч в месяц?
Лигет молча кивнул. Гилберт ничего не сказал.
— Не теряем, дядя, — позволяю себе вмешаться.
— А что же?
— Мы их недополучаем. Если бы не этот простой, девушки могли бы вырабатывать больше.
Все, меня тут возненавидят… Переживу.
— Так. Хорошо. Теперь изложи причину простоя и почему бы мне не выгнать всех работниц и не набрать новых, порасторопнее.
Грифитс-старший шумно выдохнул воздух и грозно посмотрел на девчонок. Те дружно опустили головы и постарались уйти в работу. Получалось ни шатко, ни валко.
— Выгонять бессмысленно, новые работницы также будут простаивать этот час.
— Почему же?
Уфф… Проняло железную душу, Гилберт вмешался. Не радуемся, рано.
— Потому что вы замените людей, но не замените то, на чем они сидят и на чем они работают.
— Ты хочешь сказать…
Все. Это Гилберт. На «ты». Я выиграл.
— Да, я хочу сказать, что если сделать стулья удобнее, столы пониже, свет помягче — работницы перестанут страдать от болей в спине, усталости в руках и жжения в глазах. И не будут простаивать по часу в день. Более того, повысится и текущая поминутная выработка, не буду слишком смел, если заговорю не о семи, а о десяти-двенадцати в минуту.
И я набрался нахальства и посмотрел на мистера Лигета, кивнув на его блокнот. Он послушно углубился в подсчеты. Все терпеливо ждут.
— Около ста пятидесяти тысяч в день.
Дядя и Гилберт переглянулись. И оба посмотрели на меня. Лигет нервно затеребил блокнот.
— Клайд, всего лишь переделать стулья, столы и лампы?
— Да.
Ответил коротко и максимально уверенно.
Гилберт подошёл ко мне вплотную и посмотрел в глаза.
— И ты, конечно, готов поручиться за результат?
И я бесстрастно отвечаю ему.
— Нет, не готов.
Удивления он уже не скрывает.
— Не готов, но предлагаю попробовать. Если я неправ — вы решите, что со мной делать.
— А если прав? — дядя кладет руку мне на плечо и разворачивает к себе.
— Вы решите, что со мной делать.
— А ты наглец, — старший Грифитс поворачивается к Гилберту, — ну, что, выгоним его?
— А мы посмотрим на результат его «соображений».
— Значит, так тому и быть, сын.
Грифитс прошелся вдоль столов, приглядываясь, слегка пожал плечами. И вдруг спросил Марту…
— Милочка, вы сильно устаете на штамповке? Может, болит у вас что-нибудь?
Ах ты… Я затаил дыхание. Гилберт подошёл ближе. Марта переводит взгляд с одного на другого. И молчит.
— Она скажет, что все в порядке, дядя, — успел вмешаться, пока не заговорила сама, — они все скажут, что все хорошо. Никто не хочет терять работу.