— Благодарю вас. И, если это не будет нескомным вопросом, позвольте узнать, почему вам так хотелось меня застрелить?
Она бросила на меня взгляд, в котором были одновременно и удивление и отвращение.
— Вы притворяетесь, что ничего не знаете? — презрительно проговорила она.
Я покачал головой.
— Клянусь честью, не имею ни малейшего понятия!
Ее очаровательные губы нервно дрогнули и она встала во весь рост.
— Я — Марчиа Солано! — сказала она.
Я поклонился.
— Прелестное имя, но при данных обстоятельствах слегка неуместно.
— Вы еще смеете шутить! — крикнула она с горечью. — Вас правильно назвали сатиром из Кулебры!
— Вот как! — замети я. — Вы меня смущаете: я и не думал, что люди могут так льстить. Но что я сделал, чтобы вызвать к себе столько внимания с вашей стороны?
— Что вы сделали?! — воскликнула она.
Руки ее сжались, грудь высоко поднималась и опускалась от кипевшего в ней негодования.
— Вы спрашиваете, что сделали вы, когда трава… еще не успела покрыть могилу моего отца… — пробормотала она, прерывающимся голосом и, закрыв лицо руками, она горестно зарыдала.
Должен сказать, что в эту минуту я почувствовал себя невероятным грубияном, и от всей души проклинал Норскотта.
— Вы можете мне верить или нет, как вам угодно, — сказал я, — но я также причастен к смерти вашего отца, как вы сами!
Девушка перестала плакать и, открыв лицо, дико посмотрела на меня.
— О!.. — возмущенно крикнула она. — Как вы смеете так говорить?! Зачем вы лжете? Ведь я стояла около отца, когда вы его застрелили… Посмотрите!
Она отвернула рукав и, обнажив запястье, показала на глубокий шрам, резко выделявшийся на ее белом нежном теле.
— Вот след от вашей пули, а вы еще осмеливаетесь лгать мне в глаза? Кто же вы?… Человек или дьявол?!
Девушка снова упала на диван в порыве отчаянного горя.
— Взгляните на меня, — сказал я ей серьезным тоном.
Она подняла голову.
— Похож я на человека, который лжет? — проговорил я резко. — Клянусь именем моей матери и всего мне дорогого, что я совершенно невиновен в смерти вашего отца! В данный момент я больше ничего не могу вам сказать, но положа руку на сердце, уверяю вас, что это сущая правда!
Крайне серьезный тон моих слов, по-видимому, оказал свое действие: в ее глазах, устремленных на меня, показалась тень сомнения.
— Я… я тогда не понимаю, — проговорила она неуверенно. — Но Гуарец… — голос ее оборвался.
У меня мелькнула мысль, что Гуарец, джентельмен, о котором мне не мешает знать более подробно. Но девушка упрямо стиснула губы и не хотела продолжать начатой фразы.
Мне было обидно, но вести допрос дальше я не мог, не изменив слову, данному мною Норскотту. Меня и без этого уже мучила совесть, что я не совсем точно исполняю свои обязанности.