«Неубедительно излагаете», — сказала автору на этом экзамене дама-преподаватель по фамилии Тарасенко, имени которой, увы, в памяти не осталось. «Нет в вас веры в материал. Формально, без души говорите. Всё правильно, но не чувствуется, что вы проникли в суть предмета». И с видом печальным, как, наверное, требовала ситуация, поставила четвёрку. И была права! По капитализму там всё сходилось. И по Марксу. И по Энгельсу. И учебник был ясен, как лермонтовская струя, которая светлей лазури. А по социализму — тьма египетская и термины из первобытно-общинного строя. Хотелось застрелиться, но из учебной танковой пушки, стоявшей на военной кафедре, которую летом наводили на стройку здания МВД напротив, застрелиться было нереально. Единственное, что оставалось, зубрить до посинения и надеяться проскочить. Поскольку преподаватели общественных дисциплин в институте были не такие вредные, как их предметы. Некоторые даже очень. Что стало ясно ещё на первом курсе, на истории партии, у Людмилы Позмоговой.
«Вы мало читаете Плеханова!» — воскликнула она на первой лекции. «Мы его вообще не читаем», — откликнулся эхом только что избранный секретарь курсового бюро ВЛКСМ Миша Марега из группы, где обучались будущие кузнецы. Будучи офицером и коммунистом после армии (мальчика, сдуру полезшего под танк, успел вытащить), он это мог себе позволить. И, кстати, так себя до самого конца института и вёл — раскрепощённо и без комплексов. Кличка у него была Троцкий, поскольку в споре с той же Позмоговой насчёт её предмета он умудрился продемонстрировать феерические для 70-х годов знания его цитат. Откуда — Б-г весть. Наверное, прочитал какую-то недорепрессированную при Сталине и не выброшенную на помойку позднее троцкистскую брошюру. Что характерно, преподаватель с ним спорила и выгнать из аудитории не покушалась. После чего новоиспеченные студенты на всю жизнь поняли, что институт — это не школа. Хотя в обиходе именно так его и называли. «По рублю и в школу не пойдём» — классическая формула студенческого филонства…
Историю КПСС мучили на первом курсе. Политэкономию — на третьем. МИСиС был вузом красных инженеров и будущих танкистов. Да и располагался в Октябрьском районе, стоя на Ленинском проспекте — где стоит по сей день, прибрав к себе соседний Горный институт в период, когда ректором был удачно вписавшийся в реформу образования человек, чьё имя автор упоминать не готов. Поскольку если уж с Геростратом у человечества не получилось, пускай хоть этого реформатора и продвигателя ЕГЭ в жизнь потомки забудут. Общественные дисциплины институту с такими вводными были остро необходимы и присутствовали везде — на каждом курсе каждого факультета. И некоторые были даже интересны. Особенно если преподавали их симпатичные незамужние девушки, только что завершившие собственное, не слишком близкое к техническим дисциплинам обучение. Что и случилось с философией — и с удачнейшим образом доставшейся прокатчикам в преподаватели этой нудятины стройной, с глазами газели Валентиной Мапельман, которая была моложе половины своих студентов.