Затем мы также предсказали бы, если бы эволюция была «истиной», что в истории жизни самые простые формы будут появляться первыми, а более сложные позже. Это мы тоже видим в процессе построения наших схем структуры родственных отношений в живой природе, но особенно в последовательности форм жизни, сохранившихся в летописи окаменелостей. Жизнь была представлена исключительно бактериями на протяжении первого миллиарда лет своего существования или около того, и лишь одноклеточными организмами на протяжении своих первых 2 миллиардов лет. Более простые формы животной жизни предшествовали более сложным – и рептилии предшествовали своим знаменитым производным, птицам и млекопитающим.
Итак, мало того, что эволюция правомерно считается научной концепцией; она также почти наверняка истинна – два её основополагающих предсказания о том, как должна выглядеть жизнь (как в наше время, так и в летописи окаменелостей) «подтверждены» настолько многократно, что у нас в итоге нет ни единого сколько-нибудь обоснованного сомнения в том, что жизнь в том виде, как мы её знаем, является продуктом эволюции.
А если нам не нужно предсказывать для себя будущее, чтобы увидеть научную природу самой идеи эволюции, неужели это всё, что мы сможем сделать? А что, если кто-то из нас не захочет сказать «Дазабутьтыобэт’м!», когда нам станет интересно узнать, что таит в себе будущее – особенно для нас самих, для человеческих существ, которые так недавно, но так глубоко изменили лик нашей Земли? Неужели мы не сможем сказать ничего рационального, ничего о том, что мы узнали об истории жизни, что может послужить отправной точкой для того, чтобы прогнозировать будущее – или, по крайней мере, ограничить возможности этого?
Волнующий ответ – «Да!»; мы можем сказать немало, и сказать вполне уверенно. Эволюция жизни, хотя её обычно истолковывают как череду событий, которые демонстрируют появление в итоге леопардов и бегемотов как завершение долгой родословной линии, тянущейся назад в прошлое, к первобытным бактериям, может также быть истолкована как последовательность событий и явлений, повторяющихся настолько часто, что мы можем быть уверенными, что они случатся снова. В частности, явления вымирания, сопровождающегося появлением новых видов, показывали, безо всякого сомнения, что на пути эволюционных изменений не случилось ничего, кроме разрушения окружающей среды, которое встряхнуло жизнь.
Жизнь может гасить мелкие местные возмущения (вроде пожаров или приливно-отливных волн) и заменять локально вымершие виды новыми переселенцами того же самого вида, пришедшими из нетронутых соседних экосистем. Но возмущения большего масштаба, вроде глобального изменения климата или объектов из дальнего космоса, сталкивающихся с Землёй, – это совершенно другой вопрос. Такие крупномасштабные возмущения часто настолько разрушительны, что ведут к полному вымиранию видов. Иногда, как во время великих массовых вымираний, столь ярко изображённых на страницах этой книги, они ведут к исчезновению целых семейств, отрядов или даже классов животных, растений и микробов. И в это время эволюция совершает прорыв.