— А кто умер? — быстро спросил Опалин.
— Гример Беседин. Но у него нога сорокового размера и нет ран на теле.
— Женщин, я думаю, можно сразу исключить, — заметил Антон. — Все-таки сорок третий размер…
— Исключить можно, но не сразу, — осадил его Казачинский. — В жизни всякое бывает. Тем более если в деле замешан не только убийца, но и кто-то еще…
— Кто лежит с перитонитом? — спросил Опалин, обращаясь к Петровичу.
— Главный осветитель Осипов.
— А под машину кто попал?
— Володя Туманов.
— Это интересно, — пробормотал Опалин. — Его можно допросить?
— Пока нет. Но эти, как их, балетные туфли у него на сорок третий размер. Я проверял.
— И есть рваные раны на теле? — встрял Антон.
— Там разные раны есть, — сухо ответил Петрович. — Как тебе версия: он напал на тебя, ты его ранил, он понял, что ты его вычислишь, и в отчаянии бросился под машину?
Володя Туманов. Друг Павлика. Мог ли он ненавидеть Вольского настолько, чтобы принести в жертву этой ненависти своего друга? Опыт подсказывал Опалину, что как раз друзья способны иногда переходить в категорию врагов. Но не мог же Володя рассчитывать занять место Алексея после того, как премьера арестуют!
— Там что-то личное, — сказал Опалин вслух. — Эта девушка из кордебалета, Елена Каринская, которая покончила с собой… Вот что, Юра…
Зазвонил телефон, стоящий на столе. Опалин досадливо сморщился и схватил трубку:
— Оперуполномоченный Опалин слушает.
— Твердовский. Зайди ко мне. Срочно.
По голосу начальника он понял, что случилось что-то серьезное, но по телефону уточнять не стал, а лишь сказал, что сейчас будет.
— Юра, тебе поручение, — объявил Опалин, повесив трубку. — Найди родителей Каринской, братьев-сестер, тех, кто хорошо ее знал. Меня интересует вот что: кто в театре был в нее влюблен. Кто… как это сказать… из-за нее мог потерять голову. — Он коротко выдохнул. — Само собой, расспроси и про Туманова, но аккуратно. Адреса и прочие подробности у Петровича.
— Туманова не было на репетиции, когда отравили Головню, — сказал Антон ему вслед.
Опалин остановился у самой двери. Обернулся.
— Он в буфете был! — неожиданно объявил он. — Вот в чем дело. Потому мы и не могли понять, как яд мог попасть в кофе… А его в буфете подбросили. Не в зале, а в буфете, где готовили поднос…
— Послушай, это вздор! — рассердился Петрович. — Откуда Туманов мог знать, что Головня возьмет именно эту чашку?
— Он не знал. Ему было все равно, кто умрет, — Головня, Касьянов или Бельгард. Главное, что убийство будет громкое и его не оставят без внимания. — Опалин мотнул головой, словно отгоняя досаждающую ему муху. — Ладно, я пошел…