Глава 10. Перед репетицией
Пусть снова встанут
Миражи счастья с красивой тоскою,
Пусть нас обманут,
Что в замке смерти живет красота.
Саша Черный, «Театр»
Опалин едва не заблудился в лабиринтах театра. Сначала он вновь оказался возле кабинета коменданта, потом, плутая по коридорам, потерял терпение и обратился к шедшей мимо немолодой грузной женщине, которая несла красный колет, расшитый блестками, и какое-то странное сооружение, напоминающее пару больших крыльев.
— Простите, как пройти на репетицию?
— Прямо, налево и еще раз налево, — ответила женщина. — Только репетиция еще не началась.
Опалин поблагодарил ее и, проследовав туда, куда она указала, оказался за кулисами, где сновали рабочие сцены и где на большом, выкрашенном желтой краской сфинксе сидел крупный мужчина лет сорока и читал «Вечернюю Москву».
— Я ищу заведующего балетной труппой, он здесь?
Мужчина неторопливо сложил газету и, прежде чем ответить, смерил Опалина взглядом с головы до ног.
— А зачем вы его ищете? Вы не очень похожи на балетного, — добавил он раздумчиво.
— Как и вы, — съязвил Опалин, предъявив удостоверение.
— Ну, я всего лишь главный осветитель, — усмехнулся его собеседник, слезая со сфинкса. — Платон Сергеевич в зале. Идемте, я вам его покажу. Вы ведь из-за пропавшего танцовщика пришли, верно?
— Ну да. Быстро, однако, у вас все становится известно…
— Ну так это же театр. А по поводу Виноградова — вряд ли Платон Сергеевич вам многое расскажет. Вот если бы пропала девушка, тогда вы бы узнали о ней любые подробности. — Осветитель снова усмехнулся.
— А почему репетиция еще не началась? — спросил Опалин.
— Алексей Валерьич еще не пришел. А раз его нет, то и Седовой нет.
— Где же он?
— Заперся в зале, придумывает упражнения, которые, кроме него, никто выполнить не в состоянии, — хмыкнул осветитель. — Вон заведующий труппой, в проходе стоит.
Поглядев в указанном направлении, Опалин увидел трех человек, двоих из которых уже встречал сегодня в театре.
— Это высокий старик или блондин? — спросил он нерешительно.
— Не угадали, — хладнокровно отозвался осветитель. — Платон Сергеевич — лысый в толстовке. Блондин — балетмейстер Палладий Андреевич Касьянов, а старик — Людвиг Карлович Бельгард. Сколько, по-вашему, ему лет?
— Ну… шестьдесят, может быть, шестьдесят пять. А что?
— Ему уже восемьдесят один, — ответил осветитель. — Он работал еще с Петипа, да что там Петипа[12] — общался с самим Чайковским! Вот так-то. — И, сочтя, очевидно, что и так сказал более чем достаточно, он с достоинством удалился.
Опалин спустился в зал, машинально отметив про себя, что в оркестровой яме сидит меньше трети музыкантов. Арфист, немолодой уже человек с одухотворенным лицом, достав тряпочку, любовно протирал свой инструмент, причем от зоркого глаза Ивана не укрылось, что тряпочка не какая-нибудь, а из настоящего шелка. Словоохотливый скрипач, которого Опалин уже видел утром на проходной театра, увлеченно развивал перед остальными свои мысли о текущих событиях.