— Да кому угодно, — пробурчал Володя. — Паша же тоже никому не мешал и вот, исчез… и до сих пор его не могут найти…
Комсорг нервно поправил очки.
— Мне кажется, вы, товарищ Туманов, не верите в нашу советскую милицию…
— Его нет нигде! — Володя возвысил голос. — И никто не знает, куда он делся! Его мать с ума сходит… вся поседела, плачет целыми днями…
— Какой ужас, — вздохнула Надежда Андреевна и вышла.
— И всем наплевать! — сказал Володя ей вслед с ожесточением. Костюмерша скрылась за дверью.
— Я не знаю, кому мог мешать Виноградов, — объявил Модестов, — но что Платон Сергеевич многим мешал, это факт… Во-первых, Касьянову, у которого не получается финал «Лебединого», так что Головня, как мы все прекрасно знаем, пригрозил его заменить… Во-вторых, ни для кого не секрет, что Бельгард очень хотел быть заведующим балетной труппой…
— Что за чушь вы несете! — с раздражением промолвил Сотников. — Людвиг Карлович не мог никого отравить, и Палладий Андреевич тоже… Это абсурд!
— А я бы не стал так уверенно об этом говорить, — заметил Кнерцер, усмехаясь. — В конце концов, что мы знаем друг о друге? Ничего… Мы встречаемся в театре, мы работаем вместе, но разве нас что-то связывает, кроме работы? Верно, Маша? — неожиданно обратился он к служащей канцелярии. — Вы так загадочно молчите…
У Маши возникло скверное ощущение, что Антон, который всегда замечал чуть больше, чем нужно, видит ее насквозь. Не разберешь этих балетных: то кажется, что у них весь ум в ноги ушел, то ума оказывается даже с избытком…
— Я просто не знаю, что сказать, — пробормотала она. — Как такое вообще могло произойти?
Но тут ее спасла Елизавета Лерман, которая вихрем влетела в канцелярию и объявила, что муровцы допрашивают Касьянова, Бельгарда и буфетчика Андреича, а их главный, ну, который со шрамом, пошел искать Вольского, а Алексей из театра скрылся, и теперь главный пошел к Седовой.
— Что происходит вообще? — спросил Сотников нервно. — Даже если Платона Сергеевича отравили, при чем тут театр?
Старая балерина приосанилась.
— Головню во время репетиции отравили… Ясно?
— То есть как во время репетиции? — пролепетал Модестов. — Это что же, пока я… пока мы…
— Ему крысиный яд подсыпали в кофе, — отчетливо произнесла Елизавета Сергеевна. Все глаза уставились на нее, и она горделиво заулыбалась, купаясь во всеобщем внимании.
— Этого не может быть! — ахнула Варя.
— Какой кошмар, — сдавленно пробормотал Валентин, пятясь к дверям.
Ему только сейчас пришло в голову, что Дарский может ничего еще не знать о происходящем, и он подумал, что обязан его известить.