Тогда я впервые увидела в нем человека, которому бывает трудно, больно, возможно даже страшно, одиноко и который способен на чувства. Даже я не уверена, что сама способна передать столько эмоций одним взглядом.
«Да что же, мать твою, произошло сегодня?! И еще… Знал ли он о надвигающейся опасности, когда закрывал тебя в кабинете — самом безопасном месте, по мнению Роберта.» — срывался на крик внутренний голос.
Я боялась сказать хоть слово, чтобы не ненароком не порвать эту нить, внезапно возникшую между нами. Она была такой прочной, буквально осязаемой. Не знаю, можно ли принять это за извинение, но я посчитала это за него. Может быть для обычного человека показать слабость это обычное дело, но для Роберта это сравнительно, если кота научить петь Россиский гимн.
И мой кот запел, и от этого все внутри встрепенулось и перевернулось с ног наголову, выбивая меня из коллеи и негативного настроя, давая, притихшему в потемках души, чувству шанс на новое возгорание. Тогда я поняла, что мне уже не спастись из черного омута этого опасного мужчины и он точно затянет меня в свою воронку. Я осознала, что против воли приняла все его изъяны и теперь просто получала плоды своей беспечности. Я слишком часто пыталась найти в нем что-то хорошее, а он выдавал мне свои сильные стороны мелкими порциями… Было чувство, словно у меня в руках пакет с изюмом, а есть мне можно только по одной штучке в день. И, как бы я ненавидела саму ситуацию, не кричала, что мне нужно больше, я все равно приходила каждый день и покорно брала новую изюминку, бухтя себе что-то под нос, но уходила не навсегда, а до следующего раза.
— Прошу… — хрипло прошептала я и слова эхом разлетелись по комнате, сердце болезненно сжалось, боясь упустить человечность Роберта и вернуть ко мне его внутреннего монстра. — Не говори, что все хорошо…
Мне было страшно… Он был мой личный Бог или Дьявол, как кому угодно, но один его взгляд мог окрылить меня, подарив чувства, не испытанные мною ранее, но мог и раздавить, доведя до полного опустошения, самобичевания и ненависти ко всему живому.
Мужчина, словно очнувшись от моих слов, все же оторвался от дверного косяка и, на ходу сбрасывая пиджак, направился ко мне…
Его глаза пылали неприкрытым желанием и тело откликнулось на призыв своего хозяина, в миг завелось как по щелчку пальцев.
Его глаза призывали к моей человечности, к моей женской сути, душе, любви.
Его глаза умоляли меня не бросать его, не отворачиваться и быть с ним.
Его глаза, наконец, открылись и показали мне… настоящего Роберта.