— Вы что сделали? — спросил Иванов.
— Пока ничего. Вызвал Болеслава Малешевского, чтобы спросить у него: как попал в Банк Давыдов и что он там делает? Услыхал такое объяснение, что тут же должен был заявить пану Болеславу, чтобы завтра же подавал в отставку. И знаете, что он мне ответил? Пари держу, что не догадаетесь?
Павлов вмешался:
— Я знаю. От ответил вам, что в отставку не подаст, а просит уволить его по 3-му пункту.
— Да, вы действительно их знаете, Николай Алексеевич! Именно так и сказал, да еще прибавил, что он пересидел уже Витте, Плеске, первого Коковцева, Шипова, второе издание Коковцева и надеется пересидеть и меня. Недурно?
— По всем правилам. И смотрите, пересидит. Вы не выдержите, уйдете, а он останется.
— Да я и пришел с отставкой. Если наш генерал меня не поддержит и не даст сразу взять их всех в руки, слуга покорный, мне в министерстве делать совершенно нечего.
XXXV
Курьер вошел с депешей на подносе и подал Соколову.
— Вашему высокопревосходительству срочная.
— Ого! Целых три листка. Из Смоленска. Разрешите прочесть.
При первых же строках министр остановился, опустил руку с депешей и тяжело вздохнул. Диктатор спросил:
— Опять какая-нибудь пакость?
— Как раз к нашему разговору. Продолжение всех мерзостей, которые на меня сегодня обрушиваются. Позвольте читать вслух?
— От кого депеша? — спросил Павлов.
— Подпись? Александр Мещерский. Телеграфирует из тюрьмы.
Павлов заволновался.
— Мещерский, Александр Павлович? В тюрьме? Это какая — то мистификация.
— Вы его знаете?
— Еще бы! Первый хозяин в Смоленской губернии, а может быть, и в России. Замечательный писатель. Я знаю его по съездам, где его речи производили сильнейшее впечатление. И вдруг в тюрьме! Читайте, пожалуйста!
Соколов прочел следующее:
«Срочная. Петербург. Министру финансов. Постановлением следователя заключен в тюрьму до внесения 5000 залога. Обвиняюсь в растрате заложенного Государственному Банку хлеба. Окружной суд состава преступления не нашел, следствие прекратил; возобновила Судебная палата. Адвокату Ждановичу, другу прокурора, доверенному еврея Гирмана, ведущего со мной процесс, овладевшего моим имением, необходимо меня уголовно очернить. Ссуда была выдана с нарушением устава и всяких правил. Количество хлеба определялось немолоченного, на глаз, печатей, знаков охраны никаких не было. Так выдавалось всем. Никаких заявлений о праве продажи не делалось. Чисто Шейлоковская операция, спекулирующая на уголовщину. Чиновники банка все брали взятки. Осматривавший хлеб взял сто рублей, есть расписка. Временный управляющий отделением взял 300 — есть вексель. Банк потворствует, прикрывает безобразия отделений. Ссуды не возвращаются, например, Муравьева, двоюродного брата министра юстиции.