Клуба строителей периодику XIX века и начала века нынешнего. А если необходимо было поглубже окунуться в зыбкое болото истории собственного моего государства времен революции, гражданской войны и двадцатых годов, я заходил в библиотеку партпросвещения в Бабушкином переулке (ныне ул. Лукъянова). Фонд там был огромен. Картотека содержалась в совершенно непостижимом порядке. Уютные залы небольшого особняка, отделанные резными панелями черного дерева, создавали атмосферу покоя, который ничто нарушить не может.
Его ничего и не нарушало: шесть лет просиживал я в залах библиотеки в совершенном одиночестве. Нет, не потому, что библиотека никого не интересовала, или, не дай Бог, не нашлось бы порядком членов партии, желающих продемонстрировать живейший интерес к партийной политике и истории. Все дело было в заведующей библиотекой или, официально, Домом политического просвещения Бауманского РК ВКП(б). Роль ее исполняла Екатерина Давыдовна Ворошилова, супруга «первого маршала» — сталинского шута. Говорили, что в молодости была она первой местечковой красавицей и отчаянной большевичкой. В годы, о которых рассказываю, мадам Ворошилова превратилась в массивную старую мегеру — типичную одесскую бандершу, откровенно истязавшую вышколенный персонал районного партпроса. И хотя время ее было отдано парткабинету Высшей партшколы ЦК, что на задворках ВДНХ, в нашу библиотеку она регулярно наезжала три раза в неделю. Вот тогда залы особняка пустели: никто из осведомленных «что к чему» не хотел напороться в эти три дня на многочисленных топтунов, бесцеремонно лапавших посетителей библиотеки перед прибытием охраняемой ими особы.
Ко мне официальное хамство охранников не относилось: для террориста был я слишком хлипок; оружие, спрячь я его на себе, выглядело бы рюкзаком. Главное, Екатерина Давыдовна благоволила мне — как–никак, был я не так давно любимым воспитанником ее старой подруги Яковлевой, несколько лет назад ею представленным. Кроме того, предупрежденный Евдокией Ивановной, я никогда сам к заведующей не обращался. Еще при первом знакомстве она поручила меня маленькой старой женщине — библиотекарю Ирине Глебовне Шульц. Эта тихая старушка непостижимо быстро находила для меня нужные материалы. Узнав подробности моей биографии, она приносила мне очень нужные «единицы хранения», которые, как я позднее по–нял, вообще никому не выдавались. Несколько раз Екатерина Давыдовна, скучая, по–видимому, спрашивала меня о маме.
Мне казалось, что маму она должна знать — такие это были во–просы. Но я старался не откровенничать. И ее интерес ко мне пропал.