Нет. Ни минуты не оставалось у Бехтерева и его супруги после того дня в Институте психопрофилактики. Напрочь упущено было фальсификаторами (и если бы только ими!), что чета Благоволиных — самых близких друзей Бехтеревых, в доме которых, по Дурновскому переулку (что у Собачьей площадки на Арбате), они всегда останавливались, — абсолютно точно знала все, что в эти дни происходило с Владимиром Михайловичем и его женой. И вокруг них. А знала она, во–первых, что Сталин еще 21 декабря, в день своего рождения, извинился перед приглашенным им Крамером и сообщил, что времени у него на упомянутую консультацию до первых чисел января не будет[11]. Крамер тогда же позвонил Благоволину домой и попросил сообщить об отмене встречи Бехтереву.
Тем не менее, слух о невысказанном диагнозе был уже выпущен и с подачи сталинских ненавистников пошел гулять. И именно тотчас после «начала болезни» Бехтерева.
Нужно сказать, что сама эта версия выеденного яйца не стоила.
Если Сталин расправился с одним из участников консилиума из страха перед высказанным им «ошеломляющим диагнозом», то почему не ликвидировал другого? Потом, кто же кого заложил? Крамер? Это чтобы и ему вкусить от щедрот директора Малого театра? Или сам автор «ошеломительной новости», тут же, якобы, разболтанной им по подключенному к коммутатору Сталина телефону? Кому–кому, но не им, личным врачам вождей, нужно было дожидаться бегства Бажанова — секретаря Сталина — и публикации его книги с деталями кремлевской системы прослушивания телефонных бесед, лейб–докторов в особенности. Знала чета Благоволиных, во–вторых, что именно в Институте профилактики следует искать разгадку трагедии ученого.
Там, после его лекции, ему сообщили новость: вместе с ним съезд педологов будет открывать «коллега Штерн», директор Института Наркомпроса. И она же рекомендована его сопредседателем. Одновременно стало известно, что группа ученых – медиков и педагогов — неожиданно отказалась от участия в этом столь ожидаемом и важном для них съезде. Между прочим, и мама просила ее не ждать. Человек горячий, импульсивный, Бехтерев, не назвав имени навязываемой ему сопредседательницы, вспылил. И выкрикнул в аудиторию: «Рядом с нами я не потерплю присутствия детоубийцы!». Все были в шоке…
Догадались только поднести Бехтереву стакан воды, которую тот расплескал в дрожавшей руке… Друзья его, в отличие от слушателей, хорошо знали причину волнения ученого и немедленно приняли меры для угашения публичного скандала, понимая, какие силы он поднимет. Они не ошиблись. Но в конце 1927 года ничего уже сделать не могли: Бехтерев, который, как оказалось, уже не раз порывался раскрыть сущность деятельности Штерн, был обречен…