Послесловие к третьему, восстановленному, изданию романа Вениамина Додина «Площадь Разгуляй»
…Эту книгу о детстве Вениамин ДОДИН написал в 1951–1952 гг. в срубленном им зимовье у тихой таёжной речки Ишимба, «навечно» сосланный в Енисейскую тайгу после многих лет каторги. Когда обрёл наконец величайшее счастье спокойной счастливой жизни вдвоём со своим четвероногим другом Волчиною. В книге он рассказал о кратеньком младенчестве с родителями, братом и добрыми людьми, о тюремном детстве и о жалком существовании в нём. Об издевательствах взрослых и вовсе не детских бедах казалось бы благополучного Латышского Детдома. О постоянном ожидании беды и гибели. О ночных исчезновениях сверстников своих — детей погибших офицеров Русской и Белой армий, участников Мировой и Гражданской войн и первых жертв Беспримерного большевистского Террора 1918–1926 гг. в России. Рассказал о давно без вести пропавших товарищах своих — сиротах, отпрысках уничтоженных дворянских родов и интеллигентских семей.
…Выброшенные из родных гнёзд переворотами и Гражданской войной, вместе с превращавшимися в зверей детьми коренных сословий оказавшись на улице «беспризорниками», — бродили они по стране несметными ордами («считалось» сперва 8–и, потом даже 14–и миллионными!). В поисках пищи и одежды сбивались в стаи. В надежде на хоть какой–то кров и даже ночлег скапливались в городах у асфальтовых котлов, у дворницких и красноармейских костров. Голодали; преследуемые полчищами крыс и поедаемые тучами насекомых–кровососов — страдали жестоко: болели поголовно почти, не умея помочь себе, не зная врачебной помощи и отторгаемые тоже голодавшим и тоже страдавшим, а потому озверевшим населением; и как котята умирали во сне десятками, быть может, сотнями тысяч.
Особенно тяжко было им в губерниях, поражаемых эпидемиями, недородом и бескормицею. Передать муки брошенных и гибнущих детей невозможно! Особенно муки девочек. Судьбы их, — несчастных, вовсе беззащитных, — были воистину страшны. Кроме голода и невозможности, неумения добыть пищу, — хотя бы в попытках отнять её у более сильных и жестоких, — многие из них с младенчества становились жертвами маньяковизвращенцев, бессовестных покупателей за горсть хлебных крошек, озверевших насильников. Профессиональных торговцев людьми. Калечимые физически и морально в ауре инстинктов стаи, девочки первыми опускались и бросались — в отчаянии — в омут или в петлю. Что не менее страшно — они даже в расхожем мнении «приличных людей» переставали быть «детьми человеческими».Переставали быть единственной надеждой общества на восстановление когда–нибудь генетической основы его выживания. И безжалостно «обществом» этим отторгались и изгонялись. Ибо лучшую часть настоящего общества, — самую здоровую, самую сознательную, самую искренне верующую хоть во что–то, самую добрую, вырубили бессмысленные и потому невиданно жесточайшие Русско–японская и Германская (Мировая) войны. Выкосила звериным самоедством вовсе безжалостная и беспощадная бойня войны Гражданской. Выжгло и погубило каннибальское нашествие большевизма с безудержным его комиссаробандитским вселенским разбоем и террором… Наиболее сильные и стойкие из беспризорных детей, — не нашедшие пристанища у власти и у пощаженного временем благополучного населения, — искали и находили его в преступных сообществах. И бесчисленными стаями рекрутировались уголовным миром, оказываясь в руках армии изощрённых мерзавцев…