Обеспокоенные ростом именно этой части неуправляемой, — следовательно, враждебной режиму, — части их, власти организовывали кампании… отлова беспризорных детей. И отгон их за прочные стены кичманов и «домзаков», за проволоку повсюду возникавших концлагерей, в древние кремли разогнанных монастырей. А чуть позже — в именуемые «детскими» так называемые «пенитенциарные учреждения».
Наспех организованные «Детские тюрьмы» и «Детприёмники», — по первости неконтролируемые никем, — тотчас же становились полем деятельности изощрённых преступников. Так, «Даниловский» Детприемник (на базе закрытого властями одноимённого московского монастыря), — благо стены его были высоки и крепки, а территория внутри стен была велика, — с момента возникновения оказался в руках «старого авторитетного» вора из Орши — Гришки Штипельмана. По тогдашней блатной фене, — на которой хевра ботала аж до самой «Финской» войны, — «Грини Оршанского». В криминальной раскладке Грини «родского».
Ночного, — да и дневного тоже, — хозяина огромной империи–территории с центром «У Трёх вокзалов» на знаменитой Московской Каланчевке.
Откупщика бесчисленных «малин» и «ям» вкруг Разгуляя — от Краснопрудной на севере до Золоторожской на юге, и от Чистопрудного на западе до Лефортова и Горохового поля на востоке. Ну, и самой Даниловки. А для милиции и наробраза (отделов народного образования, что как бы наблюдали за ней) — «фельдшера» — лепилы. «Председателя образцовопоказательного семейного товарищества воспитателей малолетних правонарушителей детской Таганской тюрьмы»!…(Тогда любили громкие и звучные кликухи всех этих самовозникавших «обществ рогов и копыт»).
В этот самый большой Детприёмник Москвы отбирались «санитарами», «воспитателями», «нянечками», «техничками», — в блатную «серую» обслугу, — лишь только прямые родственники самого «родского».
Огромными семьями–кагалами прибывавшие из Орши в Москву. И здесь заселявшие якобы купленные «дядей Гриней» квартиры или комнаты у тотчас же (по знающему всё приятелю автора «Володькежелезнодорожнику» — тоже старому вору) «отдающих концы» одиноких стариков–фраеров. Всё это открыто происходило в «империи» Грини родского.
Но и за пределами её было «всё не просто»: коллективизация, индустриализация, разгром «троцкистско–зиновьевского» блока и бесчисленных иных большевистских банд, развёртывание и свертывание НЭПа вызывали вспышки спонтанного сопротивления части обывателей, беспощадно подавляемые (в Москве — даже «Особыми дивизиями» ВЧКОГПУ и «Спец частями» Рабочее Крестьянской Красной Армии)…