— Это преувеличение, — заявил Хана. — И это протомолекулярная технология. Если ты думаешь...
— Нет! В 18-10 нет буквально ничего от инопланетного образца. Мы посмотрели на протомолекулу и придумали, как обойтись собственными силами. Здешняя ДНК. Здешние катализаторы. Ничто, имеющее хоть какое-то отношение к Фебе или кольцам, или Илосу, Ро или Нью-Лондону даже не прикасалось к ним.
— Это... э-э-э, — протянул Пракс, — тем не менее, это не означает, что они безопасны. Протокол испытаний на животных...
— Безопасны? — накинулась на него Карвонидес. — На Земле люди умирают от голода. Насколько они в безопасности?
Ого, подумал Пракс. Так это не гнев. Это горе. Горе Пракс понимал хорошо.
Хана подался вперед, сжав кулаки. Но прежде, чем он успел что-то сказать, Пракс поднял руку. В конце концов, он тут главный. Время от времени можно и воспользоваться своими полномочиями.
— Мы продолжим испытания на животных. Это более научно.
— Мы можем спасти жизни, — голос Карвонидес стал мягче: — Одно сообщение. У меня есть подруга в комплексе Гуандун. Она сможет их воссоздать.
— Я не буду это обсуждать, — Хана так резко захлопнул за собой дверь, что защелка не выдержала, и дверь снова распахнулась, будто кто-то невидимый вошел, чтобы занять его место.
Карвонидес сидела, положив руки на стол Пракса.
— Доктор Менг, прежде чем вы скажете «нет», вам стоит пойти со мной. Вечером будет встреча, всего несколько человек. Выслушайте нас. И если вы не захотите помочь, я больше не стану говорить об этом. Клянусь.
В ее темных глазах отсутствовала граница между радужкой и зрачком. Пракс вернулся к отчету. Вероятно, она по-своему права. Гибрид 18-10 — не первые дрожжи, модифицированные радиопла́стами, а многомесячные испытания на животных гибрида 18-08 и большей часть гибрида 17 не выявили значимых побочных эффектов. Учитывая ситуацию на Земле, риск, что 18-10 имеют нежелательные свойства, совершенно точно ниже опасности голода. У Пракса засосало под ложечкой. Он хотел уйти.
— Они запатентованы, — он слышал в собственном голосе виноватые нотки. — Даже если с этической стороны мы могли бы отдать их, юридические последствия, не только для нас, для всей лаборатории, будут...
— Просто приходите нас послушать, — сказала Карвонидес. — Вам ничего не нужно будет говорить. Можете вообще молчать.
Пракс фыркнул, как рассерженная крыса.
— У меня есть дочь, — сказал он.
Она помолчала.
— Конечно, сэр. Я понимаю.
Она встала, провезя стулом по полу. Дешевый звук. В груди билось желание что-то сказать, но пока он искал слова, Карвонидес уже ушла. Она закрыла дверь мягче, чем Хана, но как-то более окончательно. Пракс посидел, поскреб руку, хотя она не чесалась, и закрыл отчет.