Нужный адрес старого друга Сэма Донована удалось найти достаточно быстро. Хотя таксист в том районе до сих пор еще не бывал.
— Там в основном виллы богачей, которые в наемных машинах не ездят, — сказал он, отправившись туда, куда указал пассажир в новенькой с иголочки форме военного летчика. — Вы у меня первый в ту сторону!
Говорливым водителя назвать было трудно.
Буквально выдавливал из себя слово за словом. При этом внимательно следил за дорогой, не очень-то оживленной в столь поздний час. Зато ближе к пригороду, когда центр остался у них за спиной, и движение совсем сошло на нет, таксист чуть оживился.
К тому же здесь — на окраине, появилась возможность открыть все окна в салоне машины, не опасаясь надышаться до одури угаром выхлопных газов оставленных за день множеством транспортных средств.
Что и было сделано.
И все же в запахи ночной прохлады, напоенной терпким ароматом цветочных клумб, ворвался какой-то, довольно странный оттенок.
По мере приближения он становился все гуще, пока Питер Келли не различил в нем явный запах гари.
— То ли пожарище где-то неподалеку? — спросил он у водителя. — Несет так, хоть святых выноси.
Таксист сам не ведал причин гари, царившей в этом фешенебельном районе, но от предположения не отказался.
— Наверное, вот оно! — кивнул за окно, где в это время, как раз мимо их мчавшейся машины проплывал растрепанный сад с торчащими посередине черными бесформенными конструкциями.
Они резко, как штрихи на гравюре, выделялись на фоне сереющего к утру неба.
Таксист, желая блеснуть осведомленностью, еще и добавил к сказанному, когда миновали этот участок.
— Несколько недель назад чудовищный пожар здесь произошел, — услышал от него пассажир. — Газеты еще очень много писали, мол, какую-то полицейскую шишку мафия прикончила.
Пустая улица способствовала и тренировки памяти таксиста:
— Не то Гредли, не то Бредли.
Это походило на выдумку досужих газетчиков.
— Вранье, пожалуй, — поддержал разговор пассажир. — До настоящих «шишек» не добраться просто так даже мафии.
Уверенность майора, с несколькими рядами орденских планок на служебном кителе, в своей правоте, не подлежала никаким сомнениям, настолько твердо он судил по этому случаю: