их реакции, превращая эмоциональный ландшафт в плоскую равнину, а дни делая безынтересными и пресными.
Психотические пациенты находят скрытый смысл в самых простых совпадениях.
При депрессии процесс развивается почти таким же образом, хотя и в обратную сторону. Мы становимся сверхчувствительными к самым различным сигналам из окружающего мира: «Я разочаровал отца. Я ужасный неудачник. Никто никогда не полюбит меня; я всегда буду одинок». В ином случае мы можем проецировать свою интерпретацию сигналов вовне, на бессердечный, несправедливый мир: «Почему со мной всегда случается только плохое?» Чтобы успокоить это всепоглощающее чувство ненависти к самому себе, люди в состоянии депрессии регулярно обращаются к наркотикам и алкоголю или переедают, что только усугубляет их ощущение никчемности.
Когда мы обсуждали эти патологические состояния, доктор Хоффман снова и снова возвращался к основному парадоксу. Никто из нас не защищен от захвата; всем нам нужно найти смысл в беспорядочном потоке стимулов, которые бомбардируют нас ежесекундно. И вместе с тем для большинства из нас эта незащищенность компенсируется способностью перенаправлять наше внимание. Хоффман утверждает, что эта уравновешивающая сила выталкивает многих страдальцев из кроличьей норы. В конце концов, он видит это на примере своих собственных пациентов.
Но битва продолжается. На самом деле, как признает доктор Хоффман, тяга мозга к поиску салиентных стимулов, вероятно, имеет такую же силу, как стремление к удовольствию или вознаграждению. «Салиентные стимулы, – сказал Хоффман, – разыскиваются при участии жизненного опыта, или же через чувства, или такое внутреннее состояние, как верования, представления или воспоминания. Психическое расстройство возникает в том случае, когда мозг застревает на исключительно ярком переживании, а все другие, повседневные, исключает».
* * *
Мы видели, как работает захват у здоровых людей, не страдающих от какого-либо психического заболевания, а также у тех, кого поразила психическая болезнь. Процесс захвата не является ни простым синонимом психопатологии, ни движущей силой психического заболевания. Напротив, это обыкновенный механизм, посредством которого мы можем лучше понять все многообразие форм страданий разума, от повседневных до экстремальных.
Это основополагающее сходство между, казалось бы, не связанными переживаниями, должно заставить нас пересмотреть современные представления о психическом расстройстве. Последние тридцать пять лет психиатрия основывает диагностические категории на симптомах пациентов. Со временем название, связанное с тем или иным набором симптомов, превращается в причину страданий пациента. По этой причине такие этикетки – например, «биполярное расстройство» и «депрессия» – часто принимаются в качестве объяснений, а не описаний. К сожалению, подобная путаница отвлекает внимание от важнейшей связи между психологическим страданием и функцией мозга