Мысли, которые нас выбирают. Почему одних захватывает безумие, а других вдохновение (Кесслер) - страница 81

И тем не менее обнаруживается все больше доказательств общего механизма, который скрывается за внешне несходными психическими состояниями. Например, различные формы психиатрического лечения – в том числе лекарственные средства и физиотерапия – доказали свою эффективность для целого ряда расстройств. И тревожное, и депрессивное расстройства одинаково хорошо поддаются лечению с использованием трех классов психотропных препаратов; на самом деле такие антидепрессанты, как золофт[17] и прозак[18], применяются для основных депрессивных заболеваний, панических атак, посттравматического стресса, предменструального дисфорического расстройства и социальной фобии. Для всех этих расстройств характерно, что салиентные стимулы активируют ключевую нервную схему. Исследования постоянно подтверждают, что антидепрессанты действуют за счет уменьшения эмоциональной реактивности на такие провокационные стимулы – по сути, эти препараты помогают ослабить возбуждение, вызванное захватом.

Слишком долго мы пренебрегали доказательством нервного механизма, который лежит в основе различных форм психических страданий – и даже выдающихся артистических способностей и духовной трансцендентности. Я надеюсь, что, изучив последствия захвата на уровне отдельных личностей, мы придем к пониманию, как и почему определенный стимул реквизирует наше внимание[19]. Только тогда мы сможем разработать более эффективные – и безопасные – стратегии для лечения наиболее изнурительных форм захвата.

Чтобы полностью разобраться в воздействии захвата, мы должны рассматривать это явление как результат всего жизненного опыта. Жизнь Дэвида Фостера Уоллеса – пример того, что может случиться, когда захват направлен против личности: крайняя степень чувствительности превращается в жгучий перфекционизм, а он, в свою очередь, – в неослабевающую самокритику в компании со сверхъестественной способностью анализировать недостатки в собственном анализе. Уоллес попал именно в такую западню, и это привело к отчаянию, которого он, в конце концов, не смог ни понять, ни избежать.

К шестнадцати годам, поступив в старший класс школы, Уоллес начал серьезную борьбу за сохранение эмоционального равновесия. Ребенком он был весьма стеснительным, но в подростковом возрасте его страдания обострились. Дэвид стремился, по словам младшей сестры Эми Уоллес-Хейвенс, «смотреть на мир и поступки людей как на что-то исключительно смешное». Это вовсе не было подлым, говорит Эми; выглядело это так, словно он пришел с другой планеты и потерял своих соотечественников.