Он вздохнул.
Потарабанил по столу. И тихо произнес:
- В городе неладно...
В этом городе всегда что-то да неладно, будь то стихийный выброс темной энергии, провоцирующий мигрени, зубную боль и вспышки ярости, несанкционированные ритуалы на старых погостах или появление провидиц, предвещающих очередной конец света...
...в общем, неладность - это нормально.
Ненормально, когда она такая.
- Моя сестра... попала в затруднительное положение... мы давно не виделись, но получив от нее телеграмму, я не мог остаться в стороне... однако оказалось, что на деле все не так уж и печально, более того... она клялась, что не отправляла телеграмм...
И это еще более подозрительно.
Настолько, что мейстер Виннерхорф тяжко вздыхает, и в том мне видится признание вины. Впрочем, полагаю, если бы я находилась при смерти, он отложил бы поездку. Но я была здорова...
...и здоровой умерла.
- От чего?
- Что? Ах да... мне сказали, что острый приступ почечной колики... подобное, к сожалению, случается...
- И кто... поставил диагноз?
Посмертный, к слову.
- Мой коллега... я всецело доверяю его мнению, - правда, сказано это было несколько неуверенно.
- Мне бы хотелось с ним побеседовать...
- Боюсь... он покинул город.
Как мило...
- Если бы мне было позволено провести вскрытие, - сказал мейстер Виннерхорф, глядя на меня печальными синими очами. - Я бы мог сказать точнее...
- Спасибо, но... пожалуй, воздержусь.
...за своими домашними я отряжу Гюнтера, пусть заодно уж закажет одежды и чего там еще надо. А я...
...инквизитор был зол.
Тот, серенький.
Диттер сидел, вытянув ноги, прислонившись спиной к ржавому фонарному столбу. Кристалл в нем то ли перегорел, то ли вовсе никогда не работал. Стеклянный колпак был разбит и скалился в небеса парой тройкой пустых зубов.
Монк сидел рядышком, обнявши знакомый кофр.
А вот серенький метался по улице с видом в высшей степени возбужденным.
- Что ты себе позволяешь?! - рявкнул он, бросаясь едва ли не под колеса. Это хорошо, что у меня реакция отменная, а то пришлось бы возвращаться теперь к мейстеру Виннерхорфу с его маниакальным желанием покопаться в моих внутренностях.
Крови - теперь она была темной и густой, что деготь - ему было маловато.
И по глазам я видела, что мысль о вскрытии прочно поселилась в светлой его голове, вытеснив иные, несколько неудобные для мейстера и его совести мыслишки.
- Пирожные, - скромно сказала я, разглядывая серенького сквозь ресницы. - Два со сливками, еще пару эклеров... если бы вы знали, какие здесь готовят эклеры... я слышала, что мертвые не полнеют, поэтому и позволила еще несколько.