Ребенок спал.
Девочка.
Светловолосая. Кучерявая. Того самого ангельского вида, который вызывает у большинства людей неконтролируемые приступы умиления. От Гертруды в ней не было ничего.
А...
- Да, это неприятно, - фрау Коприг поджала губы.
Темное платье.
Белый фартук с двумя дюжинами карманов.
Кружевные манжеты и старомодный воротник на спицах. Он походил на огромное блюдо, на которое уложили круглую розовую голову. Седые волосы фрау, стянутые гулькой, лишь усугубляли сходство.
- Нам было премного печально узнать, что наша дорогая дочь не соблюла себя до свадьбы. Однако вместе с тем я прекрасно осознавала, насколько тяжело ей приходилась. Мы молили Господа единого избавить ее от проклятия темной силы.
В этом доме все было... упорядоченно?
Пожалуй.
Помнится, здесь летом и розовые кусты цвели симметрично.
Ни пыли. Ни грязи. Ни излишеств в виде статуэток или картин. Ничего, что могло бы испортить совершенство порядка и симметрии.
Дверь прикрыли.
- В вашем роду прежде темных не случалось? - поинтересовалась я, и фрау Коприг лишь сильнее поджала губы.
Закон она уважала.
Даже больше, пред ним она преклонялась, видя в законе продолжения той самой упорядоченной жизни, к которой привыкла. И к Диттеру, как представителю оного, она отнеслась с преогромным уважением. А вот я...
В брюках.
В красном наряде.
И мертвая, что вовсе противно естественной сути вещей. Именно эта мертвость моя, похоже, смущала благообразную фрау сильнее всего.
- Моя сестра, - произнесла она, наконец, - тоже была проклята. Но она удалилась в монастырь. И теперь счастлива.
Очень сомневаюсь, разве что монастырь мужской.
Или женский, но из тех, особых, о которых в обществе говорить не принято.
- Мы надеялись, что и Гертруда ощутит в себе зов... - фрау спустилась.
И мы с ней.
Скучная гостиная. Синие обои имеют какой-то невыразительный оттенок, отчего кажутся припорошенными пылью. Ковер квадратен и бур. Мебель расставлена вдоль стен и, кажется, сделано это по меловым линиям. Пустота в центре комнаты удручает.
А смотреть здесь можно, кажется, лишь на огромную люстру, хрустальные подвески которой поблескивают на вялом солнце.
- Но она была глуха к словам истинной веры... мой супруг не единожды обращался с прошением... силу следовало изъять... к чему бедной девушке такой груз?
Вот же... и остается порадоваться, что подобного рода процедуры давно уже стоят вне закона.
- Мы следили за ней. Помогали. Но... темная сила звала ее. Гертруда уходила из дома. И вела весьма вольный образ жизни...
- За чей счет? - уточнила я.
Сомневаюсь, чтобы добрейшее семейство финансировало Гертрудины приключения, скорее уж наоборот, они не постеснялись бы использовать столь удобный рычаг давления. И по лицу фрау я вижу, что угадала с вопросом.