Его слова были обращены к молодой женщине — она, облокотившись на стойку бара, курила длинную сигарету.
— Предпочитаю возвращаться на бентли, — ответила она.
— Боже, Ридинг, она обращается к вам, а вернее к вашей машине, — комически простонал Баттинг. — Назови она ягуар, она была бы моей клиенткой.
— Баттинг, — негромко сказал Ридинг, — на такси придется возвращаться вам. Вы оставите свой ягуар в гараже, ибо первое же дерево превратит вас в бифштекс.
— Никто здесь не имеет права приказывать мне, — икнул молодой человек, — за исключением Ридинга-мудреца.
Я подчиняюсь… Эй, Джимми, рыбье отродье, быстро такси. Мне надоело лицо пикового валета нашего президента!
Госкетт пропустил оскорбление мимо ушей: отец Баттинга был владельцем поля Блю Сэндз и не скупился в расходах на клуб.
* * *
Когда Ридинг прогревал двигатель, на его руку легла ладонь.
— Поскольку вы, полковник, возвращаетесь в Лондон, могу ли я попросить подвезти меня? — спросила Мэйзи Даунер.
— Охотно, — ответил Ридинг, отводя взгляд.
И про себя подумал: «Она сегодня в форме. Чем же ей сегодня насолил Фринтон?» Майк Фринтон, элегантный красавец-гольфист, открыто ухаживал за Мэйзи Даунер, и это ей, похоже, нравилось. Словно прочтя его мысли, она сказала:
— Я разозлилась на Майка за то, что он не встал на вашу сторону, когда вы так твердо заявили, что Хей не поедет на Сифелл.
— Благодарю вас, мисс Даунер, — холодно ответил Ридинг, — но мне это, напротив, нравится. Поддержи он меня, это было лицемерием с его стороны — он ненавидит Хея и радовался бы его поражению.
— Хея ненавидят все, — пробормотала девушка.
— Поскольку он — личность, а Сэндз вместо истинных гольфистов стал прибежищем фанфаронов, снобов и краснобаев.
— Но вы не фанфарон, не сноб и не краснобай, — возразила она.
— Увы, я не играю в гольф, — горько ответил полковник.
…С войны он вернулся на протезе и с простреленным легким, иногда его подводило и сердце.
Мэйзи Даунер мечтательно добавила:
— Кубок Принца Уэлльского… Чемпионат Шропшира… Кубок Дальтона… Кубок Миллэнд Роя…
— Прошу вас, — проворчал Ридинг. — Это старые победы, они растаяли, как и прошлое.
— Почему вы так любите Хея? — вдруг спросила она.
— Мы вместе воевали, — просто ответил он. — Он был хорошим солдатом, и стал столь же хорошим гольфистом.
— Майк Фринтон тоже принимал участие в войне, — вскинулась она.
— В интендантстве. А Госкетт служил родине, поставляя армии картонные ботинки. Стоун же держал в тылу столовую. Стоит ли говорить о других?
— Спасибо… Хватит…
Они миновали Числехарст и Сандридж и въехали в Лондон через Левисхэм.