Горячий чай с лимоном и малиновое варенье вызвали у Лены Рязанцевой воспоминания из прошлого. В детстве она часто болела, и вот такое же малиновое варенье и горячий чай были самым приятным лечением. Однако, хронический бронхит природными средствами не излечивался, и Лена с содроганием вспомнила их соседку медсестру Нину, которая каждый вечер по просьбе матери приходила к ним, чтобы поставить ей укол пенициллина. Впрочем, соседке Лена была благодарна. В те времена одноразовые шприцы были в диковинку, и уколы ставили стеклянными, которые кипятили после каждого использования. Вид металлического футляра, в котором прятался этот наводящий ужас прибор, пугал даже взрослых людей, маленькая же Лена от страха теряла сознание.
Нина ставила уколы по какой-то японской системе. Во всяком случае, так говорила она сама. Лена боялась уколов, но японская система ей нравилась. Нина зажимала иглу между пальцами, и хлопком ладони вводила её под кожу. Хлопок был своеобразной анестезией, и девочка не чувствовала боли. Позже, когда Лена выросла, кто-то ей сказал, что такой метод опасен, так как возможно попадание воздуха, но к тому времени болезнь её уже не беспокоила. Родители старались каждый год вывозить дочь на море, что в итоге и сыграло свою роль в победе над хворью. Никогда больше о японской системе она ничего не слышала, а знакомая медсестра подсмеивалась над ней, утверждая, что соседка просто шутила, чтобы успокоить девочку.
Все эти воспоминания пронеслись в голове Рязанцевой, как лёгкий ветерок, пока Инна Сафронова разливала по чашкам янтарного цвета чай.
— Какое вкусное варенье. Такое варила моя бабушка, — начала разговор Лена.
— Да, это мама варила. Сейчас уже так не варят. Все делают пятиминутку, или просто перетирают с сахаром, а мама этого не признавала. Она вообще любила готовить, и всегда делала всё основательно, не торопясь и ни на чём не экономя. Из-за этого на кухню было не попасть. Я и не рвалась, а вот Лёшу это раздражало, — неожиданно для Лены Инна сама повела разговор в нужном направлении.
— Да? А почему? Разве кухня — это мужское место? — стараясь не выдать своей заинтересованности, как бы между прочим, спросила Рязанцева.
— Понимаете, Лёша ведь вырос без родителей и с малых лет привык к самостоятельности. Он долго жил в общежитие, сам себе готовил, сам себе стирал, для него это нормально. Мама, конечно, готовила замечательно, но Лёша привык к простой пище, и ему иногда хотелось обычной жареной картошки с чесноком, он так любил, или глазуньи на сале. Порой, он выжидал, когда мама уйдёт спать, шёл на кухню и тихонько хозяйничал там, — Инна слегка улыбнулась. — Он всегда тщательно убирал за собой, скрывая следы своего пребывания, но мама каким-то образом догадывалась и выговаривала ему за это.