— Мы нормальные придурки. Соответственно возрасту и умственному развитию. Но тему действительно закрываем, прямо здесь и сейчас. — Ганс протянул руку ладонью вверх. — По рукам?
Мы все ударили по его ладони и мне это напомнило как мы договаривались с мальчишками в детстве затевая очередную авантюру и на какой то момент я опять ощутила себя так словно мне опять тринадцать и я соглашаюсь на участие в очередной шалости.
Парни радостно зашумели и поступило предложение за это выпить. И мы выпили. Уползали они спустя пару часов и еще три бутылки.
А я легла в постель и подумала засыпая во что же я все таки ввязываюсь?
Роман.
К столу подошел худенький парень со впалой грудью и веснушками, особенно ярко выделявшимися на бледной коже лица.
— Я прошу прощения промямлил мальчишка. — Но ваша спутница просила вам передать, что бы вы её не ждали.
— Что, прости? — у меня внутри натянулось все что было способно натянуться.
Парень растерялся и закашлялся.
— Она просила передать что бы вы её не ждали и еще попросила больше не искать, — совсем сник парень.
Мне очень захотелось отправить все что стояло передо мной на столе в стену. Просто смотреть как предмет за предметом врезается в стену с фактурной штукатуркой.
Как разлетаются на десятки осколков тарелочки и кофейные чашки.
Как медленно по чистым стенам начнет стекать смесь кофе и дорогих десертов.
Мне очень хотелось это увидеть.
Но я сидел и смотрел на эфемерное облачко пара что поднималась над чашкой черного кофе которая была предназначена для моей Ромашки.
Моей Ромашки.
Моей.
Сколько она пробыла моей?
И сколько из этого было всего лишь моим воображением?
Короткий момент времени когда я думал что я и есть тот самый исключительно везучий сукин сын.
Единственный в мире.
Один на все гребанные миллиарды землян.
Момент когда она была обнаженной для меня.
Когда между нами не было границ.
Когда каждый глоток воздуха был общим.
Когда каждый сантиметр кожи прирос к такому же сантиметру в её теле и разъединится было все равно что сдирать с себя кожу на живую.
В чем я на хрен облажался?
Слишком торопился? Давил требуя сразу и все? Слишком яростно желал стать всем в её жизни?
Всем тем чем она была для меня всю мою жизнь?
Разве я требовал слишком многого?
Да помилуй бог, разве требовал?
Разве может требовать тот кто повержен, подчинен и смиренно ждет столько лет?
Тогда что же я сделал не так? Или все дело в том что есть действительно обстоятельства которые невозможно победить, как бы сильно не старался? И самое главное из них это то что Лиза просто не хочет быть со мной.