«Сашина философия» и другие рассказы (Алексий) - страница 73
— Ничего, и с модернами справимся, не такие глыбы сворачивали. Побываем в этой авангардной сказочке… завтра…
Перед тем как отправиться спать он кладет в свой портфель ключи от красненькой машинки, документы на нее и визитку с телефонами автосалона. «Она еще без пробега, попробую-ка завтра вернуть, а вечером все и срисуем, с натуры. Господи, стыдно-то как! Какой же я козел!»
Короткая сирень
Раньше, совсем недавно, сельское солнце сияло на церковные руины. Его тепло питало травку, которая покрывала купол, своды и карнизы. А теперь в лучах весеннего светила над храмом дрожит золотом крест. Возрождаемся, однако. Блики от креста золотят майские окрестности. И не захочешь — залюбуешься, будь ты хоть атеист-разатеист. Вхожу в церковный двор, улыбаюсь.
В тени сирени давит лавочку своими пономарскими костями Алексей Семенович. Грустный сегодня, а на дворе-то — Светлая!
— Христос Воскресе, Семеныч!
Он слабо улыбнулся, ответил по уставу, как положено, и взял благословение. Интересуюсь, откуда к нему пришла грусть в такие-то святые дни. Поста будто не хватило напечалиться?
— Да… — он махнул рукой, — и жизнь прожил, а в людях так и не разобрался. Сужу вот всех по себе: раз у меня в голове все просто, то и у других вроде моего…
И он поведал историю, которая убедила меня в том, что возраст и мудрость не всегда приходят к человеку одновременно. Явились, значит, к нему под вечер две будто бы чиновницы из района, пообещали будто бы по новому постановлению для пенсионеров уйму дешевых лекарств. Взяли деньги. Ушли за лекарствами… Всё.
* * *
…Тем временем к церкви потянулись первые прихожане. Цветут, улыбаются. Семеныч отправился возжигать лампады. Полагаю, что его улыбку сегодня я вряд ли увижу, хотя… зная веру своего помощника…
Под стрехой сторожки возятся ласточки. И сирень!.. ну до чего же пахнет сегодня! Первый год такая буйная!
На службе Алексея Семеновича отпустило: и «Воистину Воскресе» он голосил громче всех, и на крестном ходе вокруг храма за его пасхальной рысью мы все еле-еле поспевали. Это вполне объяснимо. Что такое для верующего человека горькая печаль? А? Так, мелочь, дело житейское, не больше. Оно — это дело — пройдет, как и всё на Земле, забудется, и сам того не заметишь. Она и жизнь, не успела распуститься, глядишь — уже облетает.
Кроплю народ святой водой, а преобразившегося за службой пономаря обильнее всех:
— Христос Воскресе!
— Воистину Воскресе! — торжествуют без малого три десятка голосов. Вот это бессмертное веселье — верно, что насовсем не исчезнет. Случается, мы забываемся, грустим, безобразничаем, но только забывшимся Господь Сам о Себе напомнит, и если не теперь — Воскресной радостью, то после, когда наступит самый главный в жизни сороковой день — как-нибудь иначе.