Ахмат трясся в повозке, груженной сапогами. Одежду ещё можно было найти в завоёванных городах, но сотники, тысяцкие, темники возили за собой сшитые по своей мерке ичиги, которые изнашивались за полгода сражений, — как ездили за ханом и десятки сапожников, их чинившие, ибо недоедать или терпеть жару с холодом монгольский воин был обязан без ропота, а вот сбивать ноги или испытывать недостаток в стрелах, как простых, так и со стальными наконечниками, пробивающими железные доспехи, не имел права. Два лука, два колчана — по тридцать стрел в каждом, два меча, кривой и прямой, копьё, кольчужка и топор, доспехи, кожаные или пластинчатые, из закалённого железа, как и несколько лошадей, имел каждый, и Темучин строго следил, чтобы в этом никто не нуждался. И большая часть из завоёванных денег шла на воинское снаряжение. И обозники ретиво за ним следили, ибо за небрежение лишались головы.
Ахмат вдыхал благостный запах свежей кожи, радуясь, что не разделил участи своих собратьев-звездочётов, а ещё живёт, дышит и смеет на что-то надеяться. Ни звёзды, ни собственное провидение не указывали на путь к смерти, но Чингисхан недвусмысленно дал понять оракулу, что не стоит полагаться на свой дар и знания, в его силах перечеркнуть любое предсказание, самое вещее. Почти час прорицатель одиноко стоял у шатра, будучи не в силах предугадать свой конец, ибо так скакали желания Темучина: сначала даровать угаданную жизнь, а потом отправить в приготовленную яму. Этот час мучений оказался сравним с пытками палача.
Провидец не верил ни в Аллаха, ни в Христа. Он предполагал, что некто бросивший семена жизни на этой крохотной планете дал себе клятву не вмешиваться в людские распри и в любые их дела. Его больше всего увлекало, как люди самых разных оттенков и цветов кожи, волос, линий лица и фигуры уживутся друг с другом, как появятся среди них кумиры и властители, как будут возникать, расцветать и исчезать с земной поверхности целые народы и государства. И что такое жизнь одного разумного двуногого? Кому она нужна? Глупо надеяться и на то, что старый прохудившийся человеческий сосуд кто-то с радостью ожидает за земной чертой. Один дух не умирал, а отдельным мытарям, умершим насильственной смертью, позволялось после смерти помогать сородичам. Такие люди рождались раз в столетие, и здесь царила своя строгая иерархия, но тот — неведомый ещё Ахмату — русский княжич Александр и принадлежал к этим избранникам, потому за него и хлопотали волхвы.