– Не мелю, а завещаю. Я вообще-то собираюсь свое столетие отметить в ресторане. Надо будет только к шляпке вуаль приделать, чтоб морщины не так были заметны.
Аня, ты посмотри в окно, Глаша с Крыськой бегут, а по бокам сопровождающие их лица- дворняги Бим и Бом. Пойду кавалерам косточки вынесу и благодарность за внимательное отношение к нашим барышням. Ты тоже не стой, собирай собачьи вещи – пуфики, матрасики, подушечки, шампунь, мисочки. Наша морда такой барыней стала, а Глаша во всем ей подражает.
– Крыська не барыня, а хвастунишка, – засмеялась Анна. Приедет в Ракитовку, соберет деревенских собак и начнет им все это демонстрировать. Ее хлебом не корми, лишь бы выпендриться. Кстати, она вчера попросила, чтобы Глашеньке мы купили такие же трусики в клубничку, как у нее.
– Да ты что, и как она это объяснила?
– Подошла к нижнему ящику комода, где хранятся все ее причиндалы, потявкала, я его открыла, она показала на трусы. Спрашиваю, – хочешь их надеть? Крыська отрицательно покачала головой, потом кивнула на Глашу. Я никак не могла понять, чего наша барышня хочет, то ли подарить сестричке, то ли надеть на нее пока Проша не заорал, – купи такие же Глафире, она снимет их в сортире. Теперь не знаю, что делать, их же Строев из Швейцарии привез.
– Аня, не бери в голову, я позвоню Ивану, он любое Крыськино желание выполнит. Обожает ее и всегда просит, чтобы я подробно рассказывала обо всех выкрутасах нашей мордуленции.
На следующее утро, не обнаружив в постели мужа, Анна Сергеевна поднялась и заглянула на кухню, где он пил кофе.
– Андрей, ты чего так рано встал? Еще и шести нет.
– Хочу пораньше на службу поехать, Анечка.
– У вас что-то случилось?
– Да нет, обычная текучка, просто с утра в тишине лучше думается.
– Ну, конечно, вчера тебе было не до этого, – улыбнулась Анна Сергеевна.
– Анечка, ты рассердилась, что я пришел поздно и не слишком трезвым? Но ты же знала, что мы на работе обмывали новую машину Комарова.
– Наташа мне сообщила. А сам не мог предупредить, чтобы я не волновалась?
– Мог, но я слышал, как Борис позвонил жене и попросил тебя об этом известить.
– По-моему, ты трусишка, – засмеялась Анна.
– Конечно, ты же генеральша, значит главнее меня, и я тебя боюсь по определению. Но я же вел себя прилично, когда вернулся?
– Если учесть, что после душа заявил, что пристрелишь любого засранца, который на меня посмотрит с вожделением, а потом уснул, то можно сказать и так.
– Да ты что, так сказал и уснул? Старею… Ань, ты меня не бросишь? А то я тогда сам застрелюсь.
– Глупенький, как ты можешь такое говорить, я же тебя люблю. Хочешь, за ушком поцелую?