Торжества начнутся за час до захода солнца. Не зная, чем заняться, я вернулась в спальню, уселась за письменный стол и решила уделить время заждавшейся писанине.
«Очень праздничное занятие», – промурлыкал по связующей нити Риз.
Я как наяву видела его ухмылку.
«Где ты сейчас?»
«Можешь не беспокоиться».
Я хмуро уставилась на изображение глаза у себя на ладони, хотя и знала, что Риз больше им не пользуется. «Судя по твоим словам, у меня есть основания для беспокойства».
Мрачный хохот. «Кассиан говорит: когда вернемся, можешь отдубасить его вдоль и поперек».
«И когда это будет?»
Молчание Риза затягивалось. «До обеда?» – не выдержав, спросила я.
Снова молчание.
«Мне лучше не знать?»
«Да, тебе лучше не знать».
Мне стало смешно. Улыбаясь, я больше не задавала вопросов, а взялась за ворох бумаг. Отделила письма от счетов. Последние, не особо вглядываясь, подписала.
Покончив со счетами, я пододвинула увесистую расходную книгу в кожаном переплете. Сюда мы с Ризом записывали домашние расходы. Потраченные деньги были каплей в море богатства Риза. Точнее, нашего общего богатства. Оторвав полоску бумаги, я занялась подсчетом расходов. Затем посмотрела в графу наличествующих сумм.
Денег было достаточно. Их вполне хватало на покупку галереи Пиланы. У Риза эта статья называлась: «Разные покупки». Помимо нее, имелся счет, открытый на мое имя. Я могла бы хоть завтра купить галерею. Но… Честно говоря, я не привыкла тратить такие суммы, пусть и на благие цели…
Я вложила листок между страницами, захлопнула книгу и встала. Письма обождут. И решение о покупке галереи тоже обождет. Риз постоянно твердил мне: «День зимнего солнцестояния – семейный праздник». Поскольку он начал праздновать в обществе братьев – не важно, что названых, – я могу сделать то же самое в обществе родной сестры.
Элайна встретилась мне в коридоре, с подносом, где в несколько слоев лежали пирожки с вареньем. Очень скоро на столе появятся и другие соблазнительные вкусности: многослойные кексы, глазурованное печенье, такие же булочки и пироги с фруктовой начинкой и карамелью.
– Какие симпатичные! – сказала я, кивая на печенье в форме сердечек, которое лежало рядом с пирожками.
Мне нравилось на подносе все.
Элайна улыбнулась, продолжая путь в столовую.
– Они еще и вкусные, – сказала сестра.
Я открыла ей дверь. Элайна опустила поднос на стол, вытерев руки о фартук. Как всегда, ее руки перепачкались в муке, а фартук был надет поверх неизменного розового платья. Элайна напоминала цветок, ярко цветущий посреди зимней белизны.
Я взяла протянутую ею печенюшку. Сахарная глазурь захрустела на зубах. Я благодарно заурчала, вызвав новую улыбку Элайны.