Если наше искусство станет таким, мы не сможем поручиться за устои и многовековые традиции, которые превратили Энгерию в великую державу».
С губ сорвался смешок. Нервный, не иначе.
— Вы находите это смешным? — холодно спросил граф.
— Нет, я…
Нахожу, что это бред. Да они разве что в экономическом кризисе меня не обвинили!
К счастью, я вовремя прикусила язык.
— Супруга уверяла меня, что ваша картина вульгарна.
— Граф, я не вкладывала в «Девушку» ничего такого, о чем написано зде…
— Помолчите. Она уверяла меня так же, что вы вели себя крайне недостойно. В обществе сына вашего опекуна, если не ошибаюсь, откровенно флиртовали с другим мужчиной.
От неожиданности задохнулась.
— Но… но это неправда!
— Разве? Сегодня я побывал на выставке, и вынужден согласиться с графиней. Ваша картина безнравственна. Кроме того, у меня состоялась неприятная беседа с мистером Ваттингом, который подтвердил беспардонное ходатайство за вас некоего… месье Ормана.
Я раскрыла рот, но тут же его закрыла.
Иногда лучше помолчать, потому что сказать мне хотелось многое. Ну очень многое. В частности, что мистер Ватттинг — трусливый шовинист, что Лина, которая в библиотеке выставила меня бессовестной нахалкой, в свое время обменивалась письмами с будущим женихом и тайком бегала к нему на свидания, во время которых вела себя отнюдь не как образец благопристойности. Впрочем, я бы себе скорее язык откусила, чем выдала чужие секреты, поэтому просто сцепила дрожащие руки за спиной. Внутри все переворачивалось от несправедливости обвинений: прочитанных и высказанных в лицо.
— Если бы я знал, ни за что бы не направил вас к мистеру Ваттингу. Но я думаю, что мы с вами можем это исправить. — Голос графа неожиданно смягчился, а взгляд потеплел. — Думаю, что все это произошло… как бы это поточнее выразиться, от неопытности. Когда юная мисс оказывается одна, соблазны свободной жизни ложатся на ее плечи тяжким бременем. Я сам когда-то был молодым, поэтому не могу вас винить.
Если можно было сказать что-то более нелепое, то пока я не находила, что. Поэтому просто стояла и молча хлопала глазами.
— Разумеется, я не смогу сохранить за вами место, — с некоторым сожалением произнес граф, — но я могу обеспечить вам красивую жизнь. И даже больше, Шарлотта. Намного больше…
Фамильярность и смысл сказанных им слов ударили в сознание сильнее, чем прикосновение к руке, когда Вудворд попытался забрать у меня газету. Прежде чем я успела опомниться, широкая ладонь графа вольно легла чуть ниже моей талии, притягивая к себе.
С проворством, которого сама от себя не ожидала, я сунула между нами газету, и Вудворд смачно поцеловал типографский шрифт. В следующий миг листок выдрали из моей руки и отшвырнули в сторону.