Он говорил так, словно рассуждал вслух.
Я сглотнула и спросила хрипло:
— Значит, ты мне веришь?
— Придется тебе поверить.
Я возмущенно засопела, а Гордон улыбнулся, погладил меня по спине.
— Это моя работа, Юля. Быть подозрительным. Но тебе я верю.
— Правда?
— Да.
На сердце вдруг потеплело, а от этой улыбки я растеклась радостной лужицей по покрывалу и по лорд-стражу заодно. Он, кажется, не возражал. Даже желание целоваться вернулось. И не только у меня, казалось, мы одновременно потянулись друг к другу. От прикосновения губ по телу словно пробежал электрический ток. Тысячи искр, от макушки и до пальцев. От поцелуев Гордона перехватывало дыхание, в груди разгорался жар, все мысли из головы вытеснило желание большего.
— Юля, — прошептал Тобиас, покрывая поцелуями мое лицо и шею, — а сейчас ты кто? Человек или химера?
Кто бы сомневался, что Гордона заинтересует этот вопрос. Я тихо рассмеялась, обхватила его голову ладонями, заглянула в глаза.
— Я женщина. Но если тебя возбуждают химеры…
Договорить мне не позволил новый поцелуй, обрушившийся жаркой волной.
— Меня возбуждаешь ты.
Я только сейчас заметила, что на его лбу напряглась венка. Видимо бодрствование после сильной травмы давалось ему с трудом, но лорд-страж ни разу не пожаловался, ни разу не намекнул.
— Ой, твоя спина…
Тобиас перекатился, и я оказалась под ним.
— Так лучше, — прошептал этот нахал и прикусил мочку уха, посылая по моему телу новые искорки. Все мысли вдруг стали неважными. Я перестала бояться, что ненароком потревожу раны Гордона, что внезапно в спальню ворвется Александр и прочтет нотацию, что можно делать в его доме, а что нельзя.
Тобиас был близко, слишком близко, только это имело значение. Вплавлялся в меня поцелуями и касаниями. То легкими, как перышки, то крепкими, как алкоголь. И мое сознание туманилось, окончательно пьянело от этой близости, сердце рвалось из груди на волю, а сама я тонула в синих омутах его глаз.
Остались только мы вдвоем в целом мире, который сузился до ширины этой кровати, до стянутой впопыхах одежды, до сбитых простыней, до приглушенных стонов. Да если бы кто-то действительно вздумал ворваться в комнату, мы бы даже не заметили, настолько растворились друг в друге. Без остатка.
Вспышка удовольствия была такой яркой, что перед глазами поплыли круги, и на мгновение я испугалась, что снова куда-нибудь прыгну. Но руки Гордона сжимали меня крепко-крепко, будто обещали никуда не отпускать. В этих объятиях было невероятно тепло.
Сердце замедляло свой бег, дыхание выровнялось. Я ласково потерлась щекой о плечо Тобиаса. Как круто все изменилось. Изменилось же?..