— Подарок с выигрыша. А теперь в отпуск покатим, в Москву.
При этом ни лейтенант, ни его жена не заметили, как алчно и недобро сверкнули глаза их собеседника.
Застолье решили продолжить у матери Щукиной. Не дойдя нескольких десятков метров до дома, Авакумов спохватился:
— Неудобно с пустыми руками. Вы идите, а я на Бешагач в гастроном смотаюсь. Тут рядом.
Пришел Авакумов, когда уже совсем стемнело, с коробкой дорогих конфет и бутылкой водки.
— Цветов не нашел, не обессудьте, хозяюшка.
Засиделись допоздна. А потом выяснилось, что Авакумову некуда идти, и ему постелили на диване. Хозяева улеглись спать на полу.
Когда все уснули, Авакумов поднялся и, стараясь не шуметь, стал рыться в чемоданах супругов Щукиных: искал деньги, выигранные Щукиным по облигации. За этим занятием и застала его проснувшаяся Щукина. Вскрикнула, не разобравшись спросонья:
— Ой, кто это?
Авакумов выхватил из кармана «ТТ», выстрелил ей в голову и, понимая, что пути назад уже нет, выстрелами в голову убил Щукина и Логинову.
По случайному совпадению в этот самый момент в примыкающий к дому соседний двор въехал мотоцикл со снятым глушителем и грохот его мотора заглушил выстрелы…
Перерыв всю квартиру и так и не найдя денег, о которых говорил лейтенант, Авакумов прихватил сравнительно небольшую сумму отпускных из бумажника Щукина, золотые часы его жены и, воспользовавшись гладильной доской как мостиком, выбрался через окно на дувал соседнего двора.
Затем захлопнул окно и, пройдя несколько шагов по забору, спрыгнул на тротуар.
Ночная улица была тиха и пустынна. Авакумов огляделся по сторонам и торопливо зашагал прочь.
Трибунал приговорил Авакумова к высшей мере наказания.
В очередной раз перелистывая рукопись будущей книги перед тем, как отнести ее в издательство, я вдруг поймал себя на мысли о том, что сознательно оттягиваю срок ее представления. Не давало покоя ощущение какой-то недосказанности, незавершенности; не хватало какого-то последнего, заключительного штриха, после которого можно было со спокойной совестью ставить точку.
И опять, сам о том не догадываясь, на помощь мне пришел Булатов. Однажды вечером, когда окончательно отупев от безуспешных поисков концовки своего многострадального детища, я махнул рукой и уже собирался лечь спать, утешая себя обычным в таких случаях «утро вечера мудренее», в квартире раздался телефонный звонок, и Борис Ильич, извинившись за позднее беспокойство, пригласил меня на встречу с молодыми работниками уголовного розыска, которая была у него назначена на следующее утро.