. Одни и те же нули и единицы кодируют спам в почтовом ящике, возвышенную красоту пятой симфонии Густава Малера, «Кувшинки» Клода Моне или видеоролик с бостон-терьером, на которого надели оленьи рога. Сама среда не дает ключа к тому сообщению, которое переносит. Так что если вы посмотрите на цифровую передачу разных данных – скажем, этого абзаца книги, – то даже не будете знать, что именно скрывается за нулями и единицами: картинка, музыка или текст. Получается, что передача информации никак не связана со значением
[897].
В компьютерном мире нет никакой системы, которая отражала бы полезный для вас опыт, полученный в реальном мире. Более десяти лет назад программные приложения позволяли персонализировать иконки файлов и папок, но идея как-то не прижилась. Вероятно, потому, что отсутствие физического объекта – папки – со всеми деталями и вариантами сделало все иконки на экранах компьютеров по-прежнему слишком разнородными или просто глупыми. Это одна из причин, по которой пожилые люди не любят слушать музыку в MP3: все файлы выглядят одинаково.
Не существует никакого иного способа различить их, кроме как дать им разные названия. У пластинок и дисков есть подсказка: они отличаются по цвету и размеру конвертов – так нам легче запомнить, что внутри. Компания Apple разработала приложение Album Art («Конверты для пластинок»), однако многие считают, что это совсем не то же самое, что держать в руках физические предметы. Нужно найти компромисс, одинаково касающийся осознания и использования системы организации, – баланс между легкостью поиска (в случае с цифровыми папками) и приятным эстетически и инстинктивно понятным использованием визуальных и тактильных подсказок, которые человек научился понимать в ходе эволюции. Николас Карр, пишущий о современных технологиях, говорит следующее: «Носитель имеет значение. Книга как носитель информации притягивает внимание, не дает отвлекаться на сотни наполняющих нашу жизнь раздражителей. Подключенный к сети компьютер работает с точностью до наоборот»[898]. Быстрее не всегда нужно, и прямой доступ к желаемому не всегда лучше.
В этом есть своеобразная ирония: скромные собрания книг гораздо эффективнее больших. В Библиотеке Конгресса есть по экземпляру каждой когда-либо опубликованной книги[899], но маловероятно, что вы по счастливой случайности наткнетесь там на что-то неизвестное, которое вас порадует: выбор слишком велик. В небольшой библиотеке книги сортирует заботливый хранитель, сознательно отбирая все, что нужно включить в каталог. Может получиться и так, что вы снимете с полки экземпляр и вдруг вас заинтересуют книги, стоящие рядом. А может, наоборот: зацепитесь глазом за корешок на полке в разделе, никак не связанном с вашими поисками, и начнете смотреть, что там есть еще. В Библиотеке Конгресса никто не ищет книги самостоятельно, просто просматривая стеллажи, она для этого слишком огромна и содержит невероятно много изданий. Как сказал шотландский математик Огастес де Морган о библиотеках Британского музея, если вам требуется какая-то книга, «ее можно попросить; но чтобы ее захотеть, нужно знать, что она есть». И какой шанс имеет любая отдельно взятая книга на то, что о ней известно, что она находится там? Минимальный. Историк Джеймс Глик отмечает: «Информации слишком много, и очень много из этого количества потеряно»