Он убеждал себя, что Николь привлекает его, как всякая интересная личность. Но, когда она смотрела на него своим проникающим в самую душу задумчивым, робким взглядом, полным надежды, у него сжималось сердце от ощущения ее ранимости и беспомощности.
Кейн, вздрогнув, опомнился. О чем он только что думал? Ники — беспомощна? Он видел, как она стояла над трупом Янси. И она не может не знать, чем занимается ее дядя. Она не может не знать об исчезнувших полицейских — ему самому грозит исчезнуть точно так же, если он будет неосторожен. Да он просто безумец, раз играет с огнем, более опасным, чем тот, что оставил на его коже ожоги.
И все же, приближаясь к гостинице и отвечая на любопытные кивки других гостей, он знал, что будет скучать без нее и без юного Робина, который так напоминал ему его самого много лет назад. Тогда он тоже хотел завоевать мир. Показать всем, какой он герой.
Да он это и показывал на протяжении всей своей жизни. А к чему это привело? К виселице.
У входа в гостиницу его остановил Сэм Хильдебранд.
— Поговаривают, что ты был у Томпсона. — Он пожирал глазами волдыри на руке Кейна.
Кейн кивнул.
— Такой чести еще никто не удостаивался.
— Просто никто еще не обжигался у него на кухне.
Только зависти других гостей ему сейчас и не хватало. У него и так противников сколько угодно.
Переварив эту информацию, Сэм кивнул:
— Мы сегодня играем в покер. Придешь?
А почему бы и нет, черт побери? Это лучше, чем, сидя в комнате, созерцать пустые стены и раздумывать, что же делать дальше.
— Да.
Сэм, поколебавшись, спросил:
— Ты был с дочкой Томпсона? Нам всем не терпится об этом узнать.
У Кейна руки чесались его ударить. В его глазах было похотливое любопытство, а на губах — понимающая усмешка. Он знал этих людей: покажи им малейший признак слабости, и ты мертвец. Может, расправа последует не сразу, но она неизбежна. Мягкотелые долго в таком обществе не живут.
Кейн покачал головой:
— Ты же знаешь, какие у Томпсона правила. Ни одна женщина не стоит того, чтобы из-за нее тебя убили. Или повесили. Я отсюда еще смываться не собираюсь.
Проклятие, как противно оправдываться перед такими, как Хильдебранд.
— Мы тебя и не отпустим, — сказал Хильдебранд. — Слишком много ты у нас выиграл.
Кейн немного расслабился:
— У вас сегодня будет возможность отыграться.
— А потом — к Розите? — Любопытство не исчезло с лица Хильдебранда, и Кейн знал, что ему не терпится продолжить расспросы о Ники. Вполне возможно, что остальные подослали его все разузнать.
Кейн покачал головой:
— У меня для такого дела слишком болит спина.