Габриэль подошла к нему.
— Может быть, вы с Малышом пройдетесь со мной до реки? — не слишком уверенно спросила она.
Шотландец бросил на нее лукавый взгляд.
— Боюсь, что наш проповедник заподозрит самое худшее.
— А он уже заподозрил, — фыркнула она.
— Ну, в таком случае… — Дрю отдал девушке свою миску и поднялся. — Мы с удовольствием пойдем с тобой, верно, Малыш?
Мальчик что-то радостно загукал и ухватился за уголок красного платка, который шотландец повязал себе на шею.
Габриэль весело засмеялась и посмотрела на Дрю. Жгучий огонь полыхнул в его золотистых глазах… но это длилось одно короткое мгновение.
Они молча пошли рядом. Верный бежал впереди, то забегая далеко вперед, то возвращаясь, радостно помахивая хвостом. На берегу Габриэль поставила сковородки у самой воды и оглянулась. Дрю остановился чуть выше и теперь устраивал для Малыша ложе из травы. Не отрывая взгляда от ребенка, Дрю спросил:
— Ты уверена, что сможешь воспитать ребенка одна? Может быть, лучше отдать его?
— Как ты можешь говорить такое? — ахнула Габриэль.
— Я слишком хорошо знаю, что женщины часто устают от маленьких детей. И, может быть, лучше отдать Малыша на сторону, прежде чем матери надоест…
Она ждала продолжения, но Дрю смолк надолго, и тогда девушка спросила:
— Так ты думаешь, что Малыш мне надоест и я его брошу?
Она не могла скрыть, как больно задели ее слова Дрю.
Шотландец пожал плечами и, отвернувшись от нее, тоже подошел к самому краю воды.
— Что ж, такое, как известно, случается, — тихо сказал он.
«Так случилось и с тобой», — добавила она мысленно. За его бесстрастным тоном Габриэль безошибочно почувствовала боль. Она подошла к Дрю и тронула его за рукав. Больше всего ей сейчас хотелось обнять его, утешить…
— С Малышом такого никогда не случится, — сказала она уверенно. — У меня есть немного денег, и я всегда могу заработать пением. До сих пор у меня неплохо получалось.
— Но у тебя не было ребенка, который цеплялся бы за твою юбку.
Наверное, Габриэль надо было рассердиться на него за эти слова. Ей же, наоборот, захотелось плакать. Ей было очень жалко маленького мальчика, выросшего без любви, не нужного ни отцу, ни матери, узнавшего так рано горечь предательства. Но, став взрослым, позволил ли сам Дрю кому-нибудь полюбить себя? Габриэль очень в этом сомневалась. Он никого не подпускал к себе близко. Теперь девушке многое стало ясно — почему шотландец держался от всех в стороне, почему избегал общения с Малышом, почему был так разгневан, так уязвлен тем, что считал предательством с ее стороны.
— Я не отдам Малыша, — сказала Габриэль, — я буду заботиться о нем, любить его.