Думы о Смельском не покидали уже Льговской все последнее время лежания ее в больнице.
— Ну, Клашка, задумалась! — говорили девицы. — Скоро, стало быть, на волю к «мамаше из простокваши» вылетит.
Простоквашей девицы называли все «веселые» переулки.
Действительно, болезнь пряталась в нутро довольно тщательно и быстро. Клавдия была назначена на выписку.
Явившись домой, в свою комнату, и встреченная радостными возгласами товарок, Льговская порядком наугощалась и кутеж продолжала целую ночь, то с одним, то с другим гостем. Мысли о покойном художнике как-то испарились из головы Клавдии, и она с наслаждением вознаградила себя за месячное воздержание и всецело занялась утолением своих дремавших «насильно» в больнице инстинктов.
Но, как после бури наступает тишина, так после страшных оргий Льговская еще сильней почувствовала опять бессмысленный ужас своей жизни и беспросветного мрака грядущих бедствий.
«Долго ли дойти до такой нищеты нравственной и телесной, — размышляла Клавдия опять рано утром, после первого дня “свободы”, — чтобы просить кавалеров взять ее любовь за бутылку пива!»
Такую комбинацию она слышала в больнице из уст еще не старой, 30-летней проститутки, которой болезнь слегка «контузила» нос!
Вместе с этими печальными истинами, легко могущими доказать свою правдивую силу и осуществимость, с Клавдией снова были неразлучны мечты о смерти и дорогом покойнике.
Льговской страстно и сейчас же захотелось, не отлагая желания на долгие сроки, поехать на Ваганьково кладбище, на одинокую, всеми брошенную и забытую могилу художника. Клавдия упросила «мадам» отпустить ее сходить в город по одному неотложному делу… Содержательница нехотя согласилась отпустить Клавдию, и так принесшую «дому» своей болезнью столько невознаградимых убытков.
— Ви, пожалуйста, — говорила напутственно мамаша вослед уходящей «по делу» Льговской, — ведить себя не громко и порядочно, как добрый девочкин, и не позволит себе много выпивать.
Льговская оделась как можно поскромней, чтоб кричащим костюмом не бросаться всем в глаза. Она «занимала» скромность у каждой подруги: у одной темный платок, у другой «обыкновенную» жакетку, у третьей дешевый, простой зонтик.
Развив волосы и смыв тщательно румяна и краску с бровей, Клавдия обратилась вполне в порядочную «даму». Некоторая «ремесленническая» бледность и синева около глаз не могли не «уяснять» опытному взору о вероятной профессии скромной на вид девушки, но опытных, внимательных очей, в общем, так мало, что Льговская смело могла сойти за честную женщину.