— С ней будут обращаться как с почетной гостьей, — процедил Патрик сквозь стиснутые зубы.
— Я все еще маркиз Бринэйр и вождь своего клана, — ответил отец. — Я сам отведу ей комнату. Я прикажу поместить ее в башне. Она обыкновенная заложница.
— Марсали — высокородная леди. Я обручен с ней. С ней будут обращаться в соответствии с ее положением.
— Ты осмеливаешься указывать мне?
— Нет. Я просто сообщаю, как я буду поступать.
— Здесь я принимаю решения. И все люди этого клана сделают то, что я им прикажу. Патрик тихо, но твердо сказал:
— Ты уверен, отец? Им так же не нравится война с Ганнами, как и мне. Ты действительно хотел бы проверить это?
Лицо Патрика оставалось спокойным, а взгляд — уверенным.
Старый маркиз, сидящий в своем кресле с прямой спинкой, казался сыну чужим, незнакомым человеком. Отец всегда был ему чужим, но сейчас даже его внешность изменилась до неузнаваемости. Немощное тело, седые волосы, мрачный вид и трясущиеся руки — все это делало маркиза совсем другим человеком. Незнакомы Патрику были и гримасы боли, постоянно искажавшие его лицо, и непрерывное пьянство отца. Но больше всего поразила сына его неуверенность. Прежний маркиз Бринэйр отличался железной волей и никогда не уступал своих позиций.
— Отец?
Маркиз отмахнулся от сына, словно обсуждаемое дело его вовсе не интересовало и ему было жаль тратить время на такую ерунду. Но Патрик чувствовал, что это не так: это просто поза, позволяющая отцу сохранить лицо.
— Ладно, — наконец сказал маркиз Бринэйр равнодушным тоном. — Но пусть ее как следует охраняют.
Стараясь не показать, как глубоко его потрясла неожиданно легкая победа, Патрик продолжал:
— Она будет есть вместе с нами, и все будут обращаться с ней вежливо и сердечно. Все, — подчеркнул он.
— Ты собираешься диктовать мне, как себя вести? Отец в бешенстве подскочил в своем кресле, его лицо покраснело от гнева.
— Да, — спокойно ответил Патрик. — Я привез ее сюда, чтобы прекратить бессмысленную вражду и остановить братоубийство, а не для того, чтобы подлить масла в огонь. Ты понимаешь, что Ганны подадут прошение королю и потребуют, чтобы нас объявили вне закона. Я смогу оправдать похищение высокородной леди, только если заявлю, что она моя невеста. Нам не простят захват такой заложницы. Дни, когда такое могло сойти с рук, давно миновали.
Отец нахмурился еще сильнее.
— Они украли наш скот.
— Они считают, что мы украли их скот, сожгли их фермы, убили и ранили людей.
— Ты прекрасно знаешь, что это ложь, они все это выдумали, чтобы объявить нас виновной стороной.