Постепенно после прихода нескольких опоздавших языки опять развязались, и комната наполнилась гамом. Когда Давид увидел, как ребе несколько раз взмахнул плеткой, но так и не пустил ее в дело, его страх немного рассеялся. Однако он не осмеливался присоединиться к разговорам, а лишь настороженно наблюдал за учителем.
Мальчик, что читал первым, кончил, и его место занял следующий, по-видимому, не умевший продолжать в быстром темпе своего предшественника. Когда он ошибся первый раз, ребе поправил его, произнеся верный звук. Но ученик ошибался снова и снова, и в голосе ребе появились угрожающие нотки. Через некоторое время он уже дергал мальчика за руку при каждой ошибке, потом толкал его локтем в бок и, наконец, дал ему затрещину по уху.
Давид видел, как эта процедура повторялась полностью или частично почти с каждым читавшим. Было, конечно, несколько исключений, и они, как Давид заметил, делались в случае, если изо рта ученика вырывался непрерывный, как грохот барабана, поток звуков. Давид заметил также, что всякий раз, когда ребе собирался внести в чтение поправку, он бросал на стол свою маленькую указку, которой водил по страницам, и уж потом замахивался. Поэтому, даже когда он клал указку, чтобы почесаться, поправить ермолку или выудить окурок из пепельницы, ученик, сидящий перед ним, вздрагивал и вскидывал руки, отражая удар.
Свет в окнах угасал. В комнате было тепло. Застоявшийся воздух убаюкивал даже самых непоседливых. Давид в полудреме ждал своей очереди.
— Ага! — услышал он саркастическое восклицание ребе, — это ты, Гершеле, ученый из страны ученых!
Эти слова относились к парню, только что занявшему место за книгой. Давид уже раньше заметил этого толстяка с тупым лицом и открытым ртом. По тому, как он испуганно вжал голову в плечи, было ясно, что он был с ребе не в очень хороших отношениях.
— Сейчас он получит, — захихикал мальчик рядом с Давидом.
— Ну, может ты сегодня чем-нибудь блеснешь? — предложил ребе с вгоняющей в страх улыбкой. Он опустил указку на страницу.
Мальчик начал читать. Хотя он был большим, и уж во всяком случае не младше остальных, он читал медленнее и больше запинался. Было видно, как ребе сдерживался изо всех сил. Он гримасничал, поправляя ошибки, часто стонал, топал ногой и дергал себя за нижнюю губу. Все в комнате затихли и слушали. По напряженным, уже тонущим в темноте лицам, Давид почувствовал, что каждую минуту они ожидали взрыва. Мальчик продолжал мямлить. Насколько Давид мог судить, он делал все время одну и ту же ошибку, потому что ребе все время повторял один и тот же звук. Наконец, терпение учителя кончилось. Он швырнул указку. Парень пригнул голову, но недостаточно проворно. Ладонь ребе так звякнула об его ухо, точно ударили в гонг.