— Ого!
— Ты тоже получишь, если подождешь.
— Да?
— Да! Это вкусно. Куши нашел на перекрестке.
Куши развернул пакет и высыпал желтые зерна в печку.
— Помешай! — посыпались советы, — помешай палочкой. Теперь закрой. Ух! Наедимся!
— Давайте достанем соли, — предложил Куши, — эй, Тойк, ты живешь на первом этаже. Сходи!
— Да ну-у! Мы и так слопаем!
— Видишь? — сказал Ицци, — ты получишь, если подождешь.
Обрадованный такой перспективой, Давид протиснулся между ними и тоже присел на корточки. Печка дымила и раскалялась все больше и больше по мере того как в нее подкладывали топливо. Лица были залиты потом.
— Уже горячо! — решили они, наконец, — наверно, готово. Открывай, Куш! Возьми палку. Уй! Кукуруза!
Концом палки Куши открыл дверцу. Головы сомкнулись. Внутри, на раскаленном дне, лежали бывшие желтые зерна, теперь почерневшие и сморщенные.
— А, черт! — вырвался у них возглас отвращения. — Они не белые!
— Но может быть мы все равно можем их съесть, — успокоил себя кто-то. — Что они — не кукуруза?
— Клянусь, клянусь, это вкусно! Я первый попробую. Положи мне на ладонь. Ух! Горячо!
— Да-ави-ид! Да-ави-ид!
— Я? — он испуганно оглянулся.
— Да-ави-ид!
Это мать, высунувшись из окна, звала его.
— Что-о-о?
— Подними-ись!
— Сейча-ас!
Ее голова исчезла.
Это было странно. Она почти никогда не звала его из окна. Что это она? Он вздрогнул. Перед их домом стояла повозка отца. Это было еще более странно. Что ему делать дома в такой час? Наверное, что-то случилось. Обеспокоенный, Давид перешел улицу, вглядываясь в черную лошадь. Может быть это какой-нибудь другой молочник? Нет, это Билли, мощный черный конь, которого недавно получил отец. Нехотя вошел в подъезд, поднялся по лестнице и, задержавшись на минуту, открыл дверь. Да, знакомая голубая шапка и черный кнут. Отец, уже за столом, взглянул на входящего Давида и обратился к маме:
— У тебя еще осталась сметана?
— Сколько угодно, — ответила она и улыбнулась Давиду, — и лук тоже есть.
— Хорошо... — и к Давиду: — Помой руки и садись.
Ничего не понимая, Давид направился к раковине.
Когда он вернулся к столу, мать уже накрыла ему завтрак и обед вместе, его любимые вещи: золотистая копченая белая рыба, огурцы и помидоры, черный хлеб, сливы. Его рот стал влажным. Все тревоги моментально заглушило пробудившееся чувство голода. Он снял кожу с белой рыбы, как золотую обложку с книги. В этот момент отец сказал, решительно кивнув:
— Как кончишь, будешь ждать у повозки.
Давид вопросительно взглянул на мать.
— Ты пойдешь с отцом, — объяснила она.
— Я?
— Да! — ответил отец. — И не подскакивай, точно ангела тьмы увидел.