— Они?
— Они!
— Ага! — сдавленный крик бурлил в его горле. — Ну-у! Билли, ну! — Он яростно дернул левую вожжу. Лошадь забралась на тротуар. Повозка втащилась за ней, с грохотом раскачивая груз.
— О, Боже, Оги! — закричал высокий, — он гонится за нами!
Они неуклюже побежали, и низкий сразу отстал. Повозка настигала их. С хриплым криком маленький замедлил на миг свой бег и взмахнул рукой. Тяжелая бутылка повисла в солнечном свете и взорвалась, как бомба, перед носом лошади. Билли поднялся на дыбы, тряся головой, с дико выпученными глазами. Через секунду вторая бутылка взлетела в воздух и разбилась о камни, не попав в лошадь. Снова щелкнул кнут.
— Сейчас я вас! — Отец скрипел зубами. — Сейчас!
И Давид знал, что они обречены.
На углу, когда между ними и лошадью оставалось всего несколько ярдов, они, как по команде, бросились в противоположные стороны. Отец повернул за высоким. Через секунду лошадь настигла его. Отец последний раз дернул вожжи и кинул их Давиду.
— Держи, ты!
С кнутом в руках он спрыгнул с повозки на землю. Беглец колотил в какую-то дверь, которая не открылась.
— Ты что за мной гонишься? — Его желтые зубы оголились, в глазах горели страх и бешенство.
— Ха! — Рычание отца было похоже на смех, но его зубы скрипели. — Ты взял мое молоко!
— Я? Что ты мелешь? Я никогда его не видел.
— А бутылки, что ты бросал?
Это было похоже на игру. Давид знал, что ответы не имели никакого значения. Почти в обморочном состоянии он ждал конца.
— Да! Я бросал! — Он пытался выглядеть грозным. — Чтоб ты в следующий раз знал за кем гнать...
Свиш! Визг кнута срезал его слова. Длинное, жесткое жало обвило его плечи.
— Оо-о! — завопил он от боли и бешенства, — проклятый жид! Ты меня бить!
Он бросился на отца, молотя руками.
— Ха!
Опять этот крик ликования. Длинная, жесткая рука взметнулась и отбросила противника, а вторая взвилась с кнутом. Опять! Опять опустился кнут! Было невыносимо это видеть. Давид закричал. Отец вдруг отбросил кнут. И пока его противник, воющий от ярости, собирался с силами, он поднял кулак и, крякнув от напряжения, ударил его по шее.
— Ух! — тихий, почти детский стон вырвался из открытого рта. Потом мужчина согнулся, соскользнул по ногам отца и упал на землю. Еще раз он пошевельнулся, и шапка скатилась с его головы. Больше он не двигался.
Еще секунду отец возвышался над ним, и бешенство, казалось, висело вокруг него в воздухе. Потом, бросив свирепый взгляд на пустую улицу, он поднял сломанный кнут, забрался на повозку и хлестнул лошадь концами вожжей. Животное прыгнуло вперед. Быстро покинули они эту улицу, повернули на юг и затерялись в потоке машин.