— Где же наш молельщик? — спросил отец.
После паузы голос матери ответил:
— Я думаю, он в гостиной. Давид!
— Да, мама. — Негодование и обида переполняли его.
— Он там.
Убедившись, что он рядом, они, казалось, на время забыли о его существовании, но потом отец снова спросил, на этот раз с грозной ноткой раздражения.
— Ну, что ж он не идет? Давид!
Дальше тянуть было невозможно. Он должен идти. Он вышел из гостиной, глядя на свои ботинки, прошаркал к столу и сел на стул, ощущая на себе любопытные взгляды.
— Что это с ним случилось? — резко спросил отец.
— Не знаю. Может быть, это желудок. Он почти ничего не ел сегодня.
— Хорошо, сейчас он будет есть, — сказал отец строго, — ты даешь ему слишком много всякой ерунды.
— Испорченный желудок — печальная штука, — пособолезновал Лютер, и Давид ненавидел его за это сочувствие.
— Ай! — воскликнул отец. — Это не желудок, Джо, это его вкус, изнеженный деликатесами.
Мать поставила перед Давидом тарелку с супом.
— Ешь, это вкусно, — попросила она.
Он не смел отказаться, хотя сама мысль о еде вызывала в нем отвращение. Напрягшись, он погрузил ложку в мерцающую красную жидкость и поднес к губам. Но ложка не достигла рта. Она уперлась во впадину под нижней губой, обожгла кожу и выпала из его онемевших пальцев в тарелку. Красный фонтан метнулся во все стороны, покрывая пятнами его рубашку и белую скатерть. Давид с ужасом смотрел, как расплывались и соединялись пятна.
— Неуклюжий, как турок! — крикнул отец, стуча по столу костяшками пальцев. — Ты поднимешь голову или хочешь, чтобы она тоже побывала в тарелке?
Давид поднял испуганные глаза. Лютер искоса поглядывал на него, неодобрительно цокая зубами.
— Ничего страшного! — попыталась успокоить мать. — Скатерти для этого и существуют.
— Лить на них суп, да? — саркастически спросил отец. — И рубашки тоже для этого существуют? Очень мило. Почему же не всю тарелку, раз уж он начал?
Лютер хихикнул. Не отвечая, мать положила ладонь на лоб Давида:
— Кушай, кушай, маленький.
— Что это ты делаешь, — спросил отец, — пробуешь, есть ли у него температура? "Маленький"! Этот щенок абсолютно здоров, если не считать, что ты распустила его! — он погрозил Давиду пальцем. — Сейчас ты проглотишь свой суп, как человек, а не то я дам тебе вместо него кое-что другое!
Давид всхлипнул и с ненавистью посмотрел на тарелку.
Запомни мои слова!
— Может быть, ему лучше не есть, — вмешалась мать.
— Не мешай, — и Давиду: — Ну, ты будешь есть?
Дрожа, почти на грани тошноты, Давид взял ложку и заставил себя есть. Спазмы прошли. Отец нетерпеливо повернулся к Лютеру.