Достигнув локомотива, истопник смело ступил на сцепной крюк и прыгнул на стенку паровоза. Задержался на выступающих заклёпках. Продвинулся к углу будки. Слепо ощупал боковую стенку. Нашёл за что ухватиться, и, то и дело повисая на руках, сумел переместиться к двери.
В каком-то футе под ним цеплялся из последних сил за лесенку Вийт. Его перекошенное лицо покрывали сажа и пыль. Скрюченные пальцы, все в крови, едва держались за чугунные прутья.
Фирс решительно ухватился одной рукой за поручень, пригнулся и намотал на другую руку рубаху следственного надзирателя. Зарычав от усилия, он подтащил детектива к себе. Тот нашёл в себе силы отпустить прут, за который держался, и вцепился в запястье помощника.
Фирс напрягся. Напрягся так, что жилы вздулись на его шее, а лицо стало пунцовым. Невероятным усилием он втащил полицейского на лесенку. Перекладины сразу же окрасились кровью.
— После такого… — пробормотал бесстрашный Вийт, задыхаясь и стуча от ужаса зубами, — ускорять мыслеварение… — он никак не мог сказать всё разом, — уже не нужно!.. — Он с трудом набрал полную грудь воздуха и разом выдохнул: — Благодарю, Фирс!
Помощник его, конечно, не услышал.
* * *
У рычагов управления стоял машинист, граф Адам-Каетан Петрович Мйончинский. Рядом с ним прислонился плечом к стене его помощник. В тамбуре возился с углём кочегар. Когда в будку ввалились нежданные гости, ни один из них даже бровью не повёл. Более того, взрыв паромобиля, похоже, тоже остался незамеченным.
Кочегар едва двигался. Медленно набирал на лопату немного угля, с задержкой отправлял его в топку и снова замирал на несколько мгновений. Фирс тронул его за руку. Тот вздрогнул и повернул голову, но глаза его оставались затуманенными. Даже устрашающий вид возникшего из ниоткуда человека, окровавленного, в угольной пыли, в разорванной одежде, не заставил его взволноваться. Он лишь снова уставился на свою лопату.
Фирс обернулся к Вийту, пожал плечами. Расследователь вздохнул и пошёл по будке вперёд. Заглянул в лицо помощника машиниста. Тот спал, прислонившись к стене. Полицейский встряхнул его и получил в ответ лишь слабое шевеление.
Мйончинский прямой жердью торчал над рычагами управления у переднего окна. Глаза его были открыты. Он безотрывно смотрел вперёд.
Вийт направился было к нему, но тут юный граф совершил нечто невероятное — со всего маху ударил себя по щеке открытой ладонью. На его лице запылало алое пятно. Рядом с другими пятнами. Похоже, это была не первая пощёчина, призванная поддержать графа в бодрствующем состоянии.