Наконец его впустили в камеру, посреди камеры лежал чей-то плащ, под ним кто-то стонал.
«Надо же, плащ-то людской, не ожидал, значит не все они зверье, и среди них есть сострадающие, — подумал про себя эльф, и тут же себя одернул. — Глупости какие, если бы сострадали, сразу бы привели больную ко мне, а не в оковы и на цепи садили.»
— Ну, что ж, я могу осмотреть больную? Или мне все делать на расстоянии, чтоб у вас не возникло мысли, что я помогу ей бежать?
— Делайте, что надо господин маг, нам велено вам не мешать и доставлять все, что вам потребуется, выполнять все ваши указания, единственное пожелание Ищущей было, чтобы она как можно быстрее пришла в себя, для этого вы здесь.
Он подошел и откинул плащ. Перед ним на полу свернувшись калачиком лежала совсем юная эльфийка. Зубы ее стучали, грозя откусить язык, она стонала.
— Олухи, еще немного и ей уже целитель не поможет, что ж вы ее сразу ко мне не принесли-то. Разведите здесь огонь, а то у меня руки мерзнут и мысли замерзают, от этого холода.
Девушку прикрыли теплым одеялом, посреди камеры развели чадящий костер, который хоть и не мог обогреть все подземелье, но давал достаточно тепла, хотя бы возле себя.
— Откуда она в таком состоянии?
— Нам не велено говорить, господин целитель.
«Ишь ты, странно. Даже уважительно обращается, странно для этого племени»
Всмотревшись в лицо одного из стражей, Инариэль все понял, вчера он вылечил этого солдата, того угораздило попасть под огонь демона. Если бы не целительная магия, он был бы уже мертв и умирал бы он долго и мучительно.
— Мне нужен человек, который сможет принимать хоть какие-то решения. Позови… даже не знаю, сам придумай кого или Ищущую, вы вроде все ее уважаете, или эту вашу госпожу Энель… кого-нибудь, у меня будет много вопросов и от ответов на эти вопросы будет зависеть жизнь этого создания.
— Хорошо, я мигом. Только я дверь запру, вы уж простите, но с меня голову снимут, если я этого не сделаю
— Делай, как должно. И поторопись.
Дверь закрылась за солдатом. Эльф присел на край тюфяка. Девушка уже согрелась, зубы уже не стучали.
Совсем молоденькая, даже по людским годам, грязные растрепанные волосы чуть ниже плеча, видимо когда-то они были светлыми и были заплетены в эльфийские косички, теперь же они были перемазаны сажей.
В них когда-то были полевые цветы… Почему-то он видел именно такую картину, он не любил женщин своего племени, они были унижены и забиты, а те что принадлежали к высшим сословиям, слишком высокомерны и глупы, но почему-то ее он воспринимал совсем по-другому, он видел ее первый раз, но уже представлял ее среди цветов, плетущей венки, или в речке, играющей с волнами, или на охоте с луком, берущей на прицел тонконогую косулю. Что-то перевернулось у него в душе, звонко лопнула какая-то струна и возникло желание ее немедленно забрать из этих ужасных стен, унести на руках в свою палатку, растолкать гнома и собрав все теплые вещи укутать ее, спрятать, защитить, уберечь и потом сбежать с ней, спрятаться, как умеют только истинные эльфы, так чтобы никто и никогда их не нашел, так чтобы они навсегда остались лишь вдвоем. Он готов был стать ей мужем, братом, возлюбленным, отцом, кем угодно, только не отпускать ее от себя, никогда больше не отпускать, не терять ее из вида, всегда быть рядом. Он прислушался к ее дыханию, стук его сердца мешал, пришлось, сперва, успокоиться самому, прекратить мечтать. Настроение тут же пропало, девушка едва дышала.