Каковы же успехи китайских реформ? По сравнению с их началом в 1978 году валовый внутренний продукт (ВВП) страны вырос в 6 раз, производительность труда — в 3,5 раза. Крупные предприятия в большинстве своем остались в руках государства. «Сейчас (речь идет о 2004 годе. — К. X.) на долю госсектора приходится 14 % всех промышленных предприятий, но производится на них 28,5 % продукции страны, а занято на них две трети всех рабочих и служащих страны. Количество частных предприятий — 78 % от зарегистрированных в промышленном реестре, но производится в нем только 15,5 % продукции. Таким образом, госсектор остается становым хребтом китайской экономики» [118]. Китай прочно занял свою нишу в международной торговле. Такие виды китайской продукции, как текстиль, обувь и электронные игрушки наводнили мировой рынок. Экспорт Китая вырос с 10 до 150 миллиардов долларов в год. «Столетия великий народ не мог выйти из нищеты и голода. И вдруг с 1978 года китайская экономика обнаружила в себе такой гигантский потенциал развития, о существовании которого никто не подозревал. Это стало возможным в результате реформ, которые начал и строго контролировал Дэн Сяо Пин» [118].
Да, Китаю удалось совершить феноменальный рывок из бездны. Но универсальным показателем уровня жизни народа является сумма ВВП, приходящаяся на душу населения. Естественно, что при численности населения Китая 1,3 миллиарда человек этот показатель еще не смог достичь большой величины, он лишь превысил 1000 долларов. Для сравнения, в России этот показатель 3300 долларов. Понятно, что в поисках лучшей жизни поток мигрантов из Китая в другие страны не уменьшается, а даже наоборот, увеличивается. Не обходит своим вниманием этот поток и Россию, особенно ее дальневосточные районы. В связи с этим, многие россияне даже высказывают опасения, что весь Дальний Восток со временем станет китайским.
А внутри Китая растет расслоение общества, что неудивительно, ибо количество произведенных благ не может в ближайшем будущем удовлетворить потребности всех слоев населения. «В одной державе, в рамках ее государственных границ, станут существовать фактически два государства. С одной стороны — несколько миллионов (может быть, десятков миллионов), работающих в высокотехнологических сферах и пользующихся благами «общества массового потребления». С другой, сотни миллионов, занятых в сельском хозяйстве, мелкой торговле, обслуживании, несложном производстве — государство тщательно следит за тем, чтобы им обеспечивался минимальный жизненный уровень, удерживающий от социальных катаклизмов» [118]. Тем не менее, китайские реформы могут служить образцом серьезного подхода, продуманности каждого шага, целеустремленности и твердости проводимого курса. И уже в который раз приходится повторять, что по сравнению с китайскими реформами российские выглядели младенческими забавами. Недаром бывший (и единственный) вице-президент России А. Руцкой в свое время назвал команду завлабов «мальчиками в розовых штанишках». К концу перестроечного периода, когда слово «реформы» было у всех на устах, Россию посетил уже упоминавшийся американский профессор А. Янов (бывший советский гражданин). На вопрос, не пойти ли нам в своих реформах по китайскому пути, он лишь отшутился: «Где вы возьмете столько китайцев?» Шутка шуткой, но большого числа китайцев не потребовалось бы. Достаточно было вместо пресловутого Джеффри Сакса пригласить для консультаций нескольких китайских реформаторов, накопивших к тому времени изрядный опыт. К сожалению, вместо этого Россия доверилась мозгам книжного червя Гайдара, циника Чубайса, готового принести в жертву 30 миллионов во имя своей спринтерской приватизации (см. фрагмент из книги В. Карташова, приведенный выше), а также бесшабашного Ельцина.