Он даже доверительно жаловался последнему, что «президентская семья требует от него все больших и больших «вливаний». Как-то в приватной беседе он в сердцах проговорился: «Я уже не могу больше, тянут с меня деньги страшно». В связи с этим, наверное, и была вскоре отлажена схема денежных поступлений через «Мабетекс» [57, стр. 426].
После отставки сыгравшего свою роль премьера С.Кириенко Ельцин пытался вернуть на этот пост В.Черномырдина, но натолкнулся на решительное сопротивление Госдумы. В результате выбор остановился на компромиссной фигуре Е.Примакова. Долго на должности премьера ему удержаться не удалось. Непредсказуемость Ельцина и тут сказалась. Оправдывая эту отставку, Ельцин заявил по телевидению: «Стабилизация нищеты нам не нужна». Хоть и сам создал эту нищету. И сказано это было в тот момент, когда последствия кризиса августа 1998 года уже ощущались далеко не столь остро. Премьерская чехарда продолжалась и далее, вплоть до добровольного ухода в отставку самого Ельцина.
Отставка Примакова вызвала больше всего откликов. О ней сожалели многие, особенно из числа ностальгирующих по советскому прошлому. Знай, мол, наших советских руководителей. Скорее всего, поэтому ему приписывали роль спасителя страны после дефолта 1998 года. Но существует и другая точка зрения, выраженная в книге Л.Млечина [45, стр. 518]: «Кириенко девальвировал рубль — в обшей сложности в четыре раза — и тем самым открыл дорогу для развития отечественной промышленности. Импорт сразу подорожал, и возник спрос на более дешевые товары российского производства. Вырос экспорт. Рухнула и пирамида ГКО, которая высасывала деньги из экономики. Доходы в бюджет увеличились, и это позволило платить зарплаты и пенсии. Плодами решений, стоивших Кириенко карьеры, в полной мере воспользовались его сменщики — Примаков, Степашин и Путин».
Здесь ощущается некоторый элемент преувеличения. Что касается увеличения экспорта и поступлений в бюджет, а также отсасывающей роли ГКО — это все правильно. Вызывает большие сомнения открытие «дороги для развития отечественной промышленности». А это фактор немаловажный. Но откуда у промышленности, разрушенной за более чем пятилетний срок реформ, вдруг такая прыть, каким образом мог возникнуть толчок для увеличения выпуска продукции? Ведь требуются время и средства, и немалые, чтобы восстановить парк оборудования, запустить его в работу, провести определенные организационные мероприятия. Могли, правда, несколько оживиться мелкие производства повседневного спроса, но «погоды» это сделать не могло. Не настолько проворен российский предприниматель, чтобы оживить такую махину в столь короткий срок. А срок этот отсчитывался от августа 1998 года до отставки Примакова в мае следующего года. Ну, а почему отечественная промышленность, получившая такой мощный (по Млечину) толчок, от которого якобы встрепенулась, не продолжила этот путь развития, а по сей день остается в плачевном состоянии? И все же нельзя не отметить, что Примаков оказался гибким человеком и был востребован новым режимом. Кроме поста премьера, он возглавлял МИД, внешнюю разведку и Счетную палату. И недаром Ельцин, отправляя его в отставку, произнес слово «стабилизация», хоть и распространил его только на нищету. А ее уж кто способен ликвидировать в ближайшем будущем при сложившейся системе? И не в этом была причина отставки Примакова.