— И все же, можешь ты понять одну вещь? Я совсем не похожа на тех женщин, с которыми ты бывал знаком, Джулиан. Я привыкла быть независимой и полностью отвечать за свою жизнь. И вдруг, представь себе, я больше ни над чем не властна! Какую я, к примеру, найду себе теперь работу, зная, что все вокруг жаждут твоего покровительства? Я больше не могу вернуться на Уолл-стрит. Я теперь вообще не представляю, чем буду заниматься дальше.
Тогда он кинулся ко мне и, опустившись на колени, взял мои ладони в свои.
— Я в твоей власти, Кейт! В полной твоей власти. Только спроси — и я все сделаю для тебя. Все, что захочешь.
— Ты. Да, это все, чего я жажду. Только ты. Никаких рубинов, никаких нарядов от-кутюр, никаких телохранителей. Только ты, весь ты. Чтобы ты валялся со мною в траве с золотыми на солнце волосами. Это все, что я когда-либо попрошу у тебя, — страстно сплела я свои пальцы с его.
— Любимая! — воскликнул он срывающимся голосом. Я соскользнула с дивана и тут же утонула в его глубоких любящих объятиях. — Прости меня! И за сегодняшнее, и за все остальное.
Я подняла глаза к его лицу. Свет из коридора отбрасывал от его скул резкие суровые тени.
— Вообще-то, — заметила я, — единственный, кому нужно за все отплатить, так это Джефф.
— О да, ему воздастся, — мрачно ответил Джулиан.
Я села обратно на диван и взяла его руки в свои. Что-то заставило меня вдруг взглянуть на его кисти.
— Бог ты мой! Что случилось?
Он тоже опустил взгляд на широкую багровую ссадину на костяшках его правой руки.
— Да ничего.
— Ты кому-то крепко врезал! — с укором сказала я, снова вглядываясь в его лицо, которое внезапно словно наглухо закрылось от меня. — Когда это произошло?
Молчание.
Я прищурилась.
— Ладно…
Взяв Джулиана за руку, я потянула его в коридор и оттуда в нашу спальню.
— Ох, нечистая сила! — вскрикнул он, увидев маленькую голубую аптечку первой помощи. — Это же никакая не рана, Кейт!
Ничего не ответив, я открыла чемонданчик и вытащила проспиртованные тампоны.
— Черт возьми, я выжил на Западном фронте без этой дурацкой канители! — ворчал он, мужественно морщась от боли. — В совершенно невообразимых антисанитарных условиях!
— Это был Баннер, верно? — Я кинула тампон в мусорную корзинку и отвинтила крышечку с «неоспорина».
— Ну, мы обменялись парой слов. Я выразил ему свое недовольство его оскорбительной манерой обхождения.
— Защищая мою честь, да? — Краешки губ у меня невольно дрогнули в улыбке, и я наклонилась к его руке, чтобы этого не показать.
— Беда нынешней эпохи или одна из бед — в том, что таким невоспитанным идиотам вроде Баннера позволительно впадать в дурное помешательство, оскорбляя чужих жен…