— Что вы имеете в виду? Когда мы встречались?
— Вы как-то спрашивали мою фамилию. Я тогда сказала, что пока не могу вам этого сказать, потому что вы все равно мне не поверите. Хотя, возможно, не поверите и сейчас.
— С чего бы мне этому не поверить? Особенно после всего услышанного.
— Потому что меня зовут Кейт Эшфорд. И я — ваша жена.
Лицо Джулиана, столь открытое и страстное, словно застыло вмиг холодной посмертной маской.
— Джулиан, послушайте меня… Вас не убьют в завтрашнем ночном рейде. Вы перенесетесь сквозь время — как это сейчас сделала я, — в конец двадцатого века. И там вы со временем встретите меня — в городе Нью-Йорке.
— Вас, — неживым голосом уронил он.
— Меня. — Я больше не могла сдерживать слезы, и они безудержно наполнили глаза. — По какой-то… непостижимой причине вы полюбите меня, а я — вас. И я никогда не говорила вам об этом. Никогда не говорила, что люблю вас: я почему-то боялась вам это сказать. Я почему-то думала, что слова могут как-то… сглазить, что ли, все это… вашу любовь ко мне… Потому что все было слишком уж чудесно, чтобы быть правдой. И потому, что я ни за что не смогла бы сказать это так замечательно, как вы, не сумела бы найти нужных слов. Это было так глупо с моей стороны, так жестоко, в то время как вы были всегда в этом исключительно щедры.
Я быстро смахнула пальцами слезы, собрала все, какие нашлись, остатки храбрости…
— Поэтому я скажу вам это теперь. Я все вам… Я все тебе скажу. Я люблю чудесный звук твоего голоса, люблю слушать, как ты играешь для меня вечерами на рояле. Люблю эти короткие забавные стишки, что ты нередко оставляешь мне на подушке по утрам. Люблю твой блеск и великолепие во всем, твою доброту. И то, как ты можешь изничтожить в хлам каких-нибудь болванов на Уолл-стрит — и в тот же вечер трогательно плакать в опере. Люблю твои старые кожаные тапочки, что ты носишь дома, когда мы с тобой одни. Люблю, как ночью ты держишь меня в объятиях, называя меня маленькой плутовкой, хотя, возможно, это в каком-то смысле и женоненавистничество. Люблю это чудное выражение на твоем лице, когда ты… когда мы…
Мой голос осекся. Я отвернулась к стене, на которой, на фоне выцветших обоев, на нас с таинственно счастливой полуулыбкой взирала с маленькой дешевой картинки Мадонна.
— Я понимаю, что сейчас я для тебя всего лишь незнакомка. Однако ты для меня — всё. Ты — моя жизнь. Уже одно то, что ты сейчас рядом — даже при том, что ты меня совсем не знаешь, — для меня высшее счастье.
Я с ужасом слушала повисшее между нами молчание, не в силах посмотреть на Джулиана. Чьи-то быстрые тяжелые шаги ворвались в эту напряженную тишину: кто-то торопливо прошел по коридору прямо за дверью и стал подниматься по лестнице.