Я сидела на диванчике в гостиной в окружении его соседей, угощаясь явно перележалыми кукурузными чипсами с сальсой и попивая из бутылки легкое пиво. Когда же настал перерыв между таймами, парень поднялся, вышел в коридор, и спустя минуту оттуда донесся его голос: «Слушай, Кейт, зайди-ка ко мне в комнату. Хочу тебе тут кое-что показать». Я поднялась с низкого просиженного дивана, чувствуя, как старательно отводят глаза приятели моего друга, и вышла в узкий коридор с холостяцкими запахами застарелых пивных паров и нестираного белья, которые тщетно пытался перекрыть вязкий аромат освежителя воздуха. «Пусть будет как будет, — сказала я себе. — Может, это и совсем не то, о чем ты мечтала, но в реальном мире так обычно и происходит. Не будь слишком благоразумной и не трусь — через это надо пройти».
Едва мы с ним стянули одежду, я, жутко стесняясь, сообщила, что я девственница, на что он с легкостью ответил: дескать, все нормально, нам вовсе нет надобности делать все по полной программе. И в формальном смысле ничего и правда не случилось. Однако когда я часом позже холодной звездной ночью ехала на велосипеде к своему общежитию, когда руки у меня все так же немели и горели огнем, а прижавшаяся к седлу плоть непривычно сочилась влагой, я знала, что больше не невинна.
Потом он еще несколько раз приглашал меня к себе — я тогда еще не слышала выражения «зов плоти» в подобном контексте, — пока не подобрались рождественские каникулы и он попросту забыл обо мне. Однажды, уже весной, он позвонил мне снова — как гром среди ясного неба, — потому что один его приятель объявил, будто бы я растрезвонила всей общаге, что с ним переспала. Заикаясь от волнения, я сказала, что я тут вовсе ни при чем, смутно припоминая тоскливый пятничный вечер, когда я частично поделилась той историей с подружкой, которой вроде бы вполне могла довериться. Потом я повесила трубку и разревелась. Не потому, что он несправедливо меня отчитал, и не потому, что он мне все еще нравился, а потому что именно он первый так близко, так интимно прикоснулся к моему телу, но так по-настоящему и не узнал меня; он не понял даже такой простой вещи: я ни за что не стала бы всем распространяться, что занималась с кем-то сексом.
И теперь, стоя в тени неряшливой витрины, в окружении ящиков с фруктами и расплющенных картонных коробок, перед совсем уже другим человеком — перед Джулианом Лоуренсом, — но чувствуя себя все такой же жалкой и беспомощной, я потерянно уткнулась взглядом в растрескавшийся, испещренный масляными пятнами асфальт.