"Ладно, у меня - возрастное, а Лотману по должности положено" - попытался успокоить он себя и, приняв на ночь стопочку полюбившейся ему "Женьшеневой", снова провалился в сон.
Проснулся Карпинский от звонкого гула, доносившегося со стороны реки. Кто-то азартно молотил в сигнальную рынду, как помнил Пётр, висевшую в башенке над Енисейскими воротами. Пока ангарец, чертыхаясь от нестерпимого желания освободить мочевой пузырь, искал ночной горшок, звон прекратился. Карпинский умылся оставленной со вчерашнего дня стылой водой и, наскоро одевшись, поспешил к воротам. Вместе с ним туда же направлялось всё больше людей, взволнованных произошедшим. Слышались голоса, среди которых Пётр услыхал и Илью Ломова - "первый раз на памяти моей звонили!".
Толпа перед воротами прибывала, не напирая однако далее определённой линии. Всё больше факелов и фонарей появлялось у новоангарцев, напряжённо наблюдавших за происходящим. Карпинский отметил отсутствие бестолковой суеты среди жителей, не мешавших солдатам и полный порядок среди бойцов гарнизона. Майор отлично справлялся с поддержанием, несмотря на свою молодость. В надвратной башенке зажгли прожектор, зеркальные части коего немедленно умножили свет горения, вызвал возгласы одобрения среди толпы. Свет прожектора рыскал где-то далеко, среди снега, словно ища кого-то. Тем временем, появлялось всё больше солдат - Лотман чётко раздавал приказания прибывшим и они занимали свои позиции. Кто-то отправлялся на стену, занимал башенки, кого-то направили к Ангарским воротам.
- Есть сигнал! - раздался вдруг голос с башни, заметив вдали мигающий свет фонаря.
Прожектор тут же осветил нужное место.
- Двое!
Иоганн снова отдал команды и створки ворот, запираемых на ночь, принялись разводить и вскоре четвёрка всадников, взрыхляя снег копытами коней, выскочила за пределы городка по Енисейской дороге. Вздрогнув от холода, Пётр поднял воротник и огляделся вокруг себя. Лица стоявших рядом людей, многие из которых начинали притоптывать и похлопывать себя рукавицами, пытаясь согреться, выражали гнетущее волнение и тревожное ожидание чего-то нехорошего. Всадники долго не возвращались и среди новоангарцев мало-помалу начались пересуды.
Карпинский же наблюдал за Лотманом, майор прохаживался у открытых ворот, ожидая. Наконец в ворота влетели двое верховых, вызвав этим крики восторга среди толпы. Чуть погодя въехали ещё четверо. Первые два уже доложились Иоганну и тот сразу же отправил ближнего бойца с поручением.
- Медик! Расступись! - солдаты осторожно снимали с коней двух товарищей в заиндевевшей одежде - А где третий-то? Только двое?