Предчувствия его не обманули. Блум разливался соловьем, описывая, какой сложный и неуправляемый у него подчиненный, ни в грош не ставящий ни руководство, ни коллег, неспособный к организованной работе и ведению отчетности в установленных рамках. Он припомнил и опоздания, и установленный во время последнего обследования пятый уровень лояльности (в Агентстве была принята система определения лояльности, основывающаяся на старом принципе «шести рукопожатий», связывающих людей. Минимальная лояльность идеалам службы обозначалась шестым уровнем, на котором за агента брались мозговерты, возвращавшие его на путь истинный, дальше шел «седьмой» — жаргонное название процедуры удаления сотрудника из списков Агентства. А иногда и из списков живых). Завершил свое выступление Блум, отметая всякую возможность, того, что мифический Контроль, которого так никто никогда и не видел, и который, скорее всего, вообще является элементом фольклора Агентства, мог дать столь ненадежному агенту поручение устранить коллегу.
Во время его речи, подкрепленной обильной жестикуляцией, словно слизанной с современных курсов по актерскому мастерству, и внушительным интонированием, троица дисциплинарщиков сидела с непроницаемыми лицами, ничем не выдавая своей реакции на выступление. Под конец Блум начал немного выдыхаться, не получая обратной связи от слушателей, но смог завершить свою речь традиционным carthago delenda est:
— Учитывая обстоятельства происшедшего, а также предыдущее поведение агента Холлорана и все то количество дисциплинарных взысканий, которым он подвергался за время службы, предлагаю понизить его уровень лояльности до шестого, провести внеочередное кондиционирование с усилением мотивационных базисов личности и перевести для дальнейшего продолжения службы в подразделение, где его навыки все-таки смогут найти применение, — в Экспедицию или на Комбинат.
— Дисциплинарная комиссия благодарит вас, директор Блум, за высказанное мнение, — подал голос Третий, — мы вас больше не задерживаем, вы свободны.
До Блума несколько секунд доходило, что его выпроваживают, но он наконец-то встал и, состроив Холлорану многообещающую физиономию, коротко кивнул троице и вышел.
Примерно минуту троица молча разглядывала Голландца, как диковинную букашку, пока тот ерзал в своем кресле. Затем заговорил Второй, следующее предложение перехватил Третий, потом Первый — все одним и тем же голосом:
— Без чинов, агент Холлоран. Каждого из нас можете называть просто Арбитр: очень удобно, не ошибетесь. Мы же будем называть вас Майлз, хорошо?