— А теперь другой рукой обними меня за плечи. Пойдем ко мне домой, и там я смогу тебе помочь. Видишь, вон моя избушка.
— А как же торф? — шмыгнула носом Мэри. Она ощущала под рукой костлявое старухино плечо и торчащую лопатку.
Женщина поморщилась от тяжести.
— Ну его. Так-то доковыляешь?
Мэри тяжело оперлась на палку, держа больную ногу на весу.
— Но я не хочу вам больно делать.
— Я крепкая, что твой бык, — улыбнулась женщина. — Вот так… И туда!
Кое-как спустившись с холма, они вышли на грязную прогалину на краю леса. Глинобитная лачуга стояла почти вплотную к зарослям ольхи, на ветвях деревьев чернели птичьи гнезда. Трубы у хижины не было, но Мэри заметила дымок, поднимавшийся с края крыши, где была проделана дыра. Привязанная на опушке коза, заслышав их голоса, перестала щипать траву, подняла голову и уставилась на Мэри.
— Вы тут живете?
— Ну да.
— Я думала, что хижина эта заброшена.
Издали доносился шум реки.
— Да я уж лет двадцать тут живу, если не больше. Входи, девочка. Входи и устраивайся у огня.
Ухватившись за дверной косяк, Мэри впрыгнула внутрь хижины. Снаружи бохан старухи выглядел сырым и неказистым, но внутри оказалось на удивление тепло. Пол был покрыт свежим зеленым камышом, от него приятно пахло чистотой. Окна в хижине не было, но ярко горевшее в очаге пламя освещало хижину, разгоняя мрак. Подняв взгляд вверх к низкому потолку, Мэри увидела на стропилах множество крестов святой Бригитты, почерневших от времени. В углу она заметила плетеные корзины со свалявшейся нечесаной шерстью.
— Вы что, бянлейшь? — шепнула Мэри, указав на свисавшие с грубых балок пучки сухих трав.
Женщина, стоя на пороге, смывала грязь с ног и рук.
— Что ли, раньше никогда у знахарок не бывала?
Мэри покачала головой. Во рту у нее пересохло.
— Вот сядь сюда, на табуретку.
Женщина закрыла дверь, в хижине стало темнее, по стенам заплясали длинные тени.
— Меня Нэнс Роух звать, — сказала женщина. — А ты служишь у Норы Лихи.
— Служу, — не сразу ответила Мэри. — Я Мэри Клиффорд.
— В несчастливый дом ты попала. — Нэнс уселась рядом с Мэри. — Несчастная она, вдова Лихи.
— Разве не все вдовы несчастные?
Нэнс засмеялась, и Мэри заметила ее голые десны с немногими оставшимися зубами.
— Не по каждому умершему мужу плачут, девочка, как и не по каждой жене.
— Что это с вашими зубами случилось?
— А-а, долгое время им у меня во рту делать нечего было, вот тогда я их и потеряла. Но дай-ка мне взглянуть, что там у тебя не так.
Мэри протянула к огню голую ногу, подошву охватило тепло.
— Щиколотка вот…
Нэнс осмотрела вспухшую щиколотку, не прикасаясь к ней.