– Так, взрывы, огненные шары и прочие молнии мы пока трогать не будем…
– Ну давай попробуем хоть что-то! Мне нужно магическое оружие, хоть небольшое. Пожа-а-а-алуйста.
Фарн задумался. И решил научить меня управлять собственной игрушкой. Огненным хлыстом. Конечно, если бы я управляла им физически, мне бы потребовались годы тренировок, чтобы хоть научиться бить в определенное место или захватывать предмет, наподобие лассо. Но этим хлыстом я управляла мысленно, и как только мне поддалась сама форма, дело быстренько пошло на лад.
Фарн, при том, что был весельчаком невысокого роста, имел весьма взрывной характер, свойственный его стихии, и пользовался славой непредсказуемого и опасного противника. Студенты его побаивались – он курировал последние курсы на своем факультете и боевые дисциплины Огня, хотя «курировал» немного не то слово – мне часто в коридоре попадались парни и девушки с ожогами, в одежде с дымящимися дырами, измотанные огневыми тренировками.
– Боевые маги и дознаватели – все они должны быть готовы к тому, что за пределами Академии реальный мир, где их никто не будет щадить, где они могут погибнуть. Никто не знает, долго ли продлится мирный период, да и хватает у нас всяких разбойников и пиратов, поэтому надо быть готовым ко всему.
– Вот не понимаю, как в тебе уживаются эта кровожадность и терпеливость, с которой ты сидишь в лаборатории и делаешь артефакты.
Мы расположились у меня в комнате с бутылкой вина. Фарн, как я, подсмеиваясь, говорила, был моим тайным собутыльником – нам обоим нравилось посидеть иногда с бокалом и порассуждать на разные темы. Такая местная интеллигенция на кухне.
– Огонь тоже бывает разным. Может ранить и вспыхнуть, а может долго и ровно гореть. Мои родители не сильные маги, хотя из очень древнего и благородного рода: папа – Огонь, мама – Воздух, а меня стихии наградили более чем щедро. И я не могу не воспользоваться таким подарком и не развивать свои способности в самых разных направлениях, мне интересно все.
Я уже полтора месяца была в Академии: с первыми курсами мы проходили в основном теорию и общие дисциплины. На индивидуальных тренировках я получала столько практики, что регулярно приходилось то пить обезболивающее, то лечить ожоги и раны. По выходным я иногда прогуливалась в город, но в храмы уже не заходила по просьбе Рона. Разбуженные во мне стихии могли неожиданно проявить себя, а лишнее внимание было ни к чему.
Самой большой проблемой оставалась пятница. И дело даже не в физических нагрузках: благодаря настойке и утренним упражнениям я чувствовала себя вполне терпимо, мне даже нравилось. Дело было в самих дисциплинах и в отношении ко мне старшекурсников. Они не пытались подослать ко мне стихии. Они действовали словами и жестами, а это было гораздо болезненней. Парни из команды – а из нас начали формировать боевую единицу со своим распределением ролей, делалось это как для соревнований, так и для практики на будущее – постоянно отпускали гадкие шуточки, норовили толкнуть, если это не влияло на результат зачета, да и подставляли перед преподавателем. Тот не вмешивался, считая это не стоящим его внимания, а я не жаловалась ни ему, ни друзьям.